Земля точка небо

Спустя месяцы полноценности Лиза потихоньку заскользила в пропасть несовершенства… и ей даже это нравилось. В самобичевании виделся некий извращенный отдых. Который так нужен был ей в этот миг.

Они вдвоем нырнули в лифт. Его тяжелые двери сомкнулись, отрезав шум, чужие голоса и студийную беготню. Кабина заскользила вниз, неторопливо минуя один этаж за другим.

«Только никаких попутчиков», – думала Лиза. Пожалуйста. Не сейчас.

За то время, пока они с Максом вышли на первом и миновали стеклянную будку охраны, Лиза потеряла добрые полсотни килокалорий. Или как их там.

– Ладно, – сказала она. – Что мы теперь будем делать?

– Ты берешь машину и едешь домой. Выспись и отдохни, теперь нам будет сложнее.

– Я не устала.

– У тебя глаз дергается.

– Ладно… – спорить у нее точно не хватало сил. – А потом?

– Вызови уборщицу, пусть уберет после строителей. Пройдись по магазинам. В общем, что я тебе рассказываю – развлекайся. До эфира тебе нужно быть в форме.

– А ты?

– Я договорюсь насчет ноута, и в аэропорт. Сниму материал, отправлю в монтаж, и назад. Или переночую в Ташкенте. Сам отдохну. Надеюсь, там будет трава или что-нибудь.

– Боже, и я хочу, – простонала Лиза. – Как я хочу куда-то уехать.

– Езжай, – Максим вытряхнул из пачки сигарету. – Главное, не дольше, чем на пять секунд.

Он щелкнул зажигалкой и развернулся к ветру спиной.

...

12 апреля 2005 года

Площадь любой односвязной области,

 – думал он. Режешь фигуру прямой линией. Берешь интеграл по каждой из двух половинок. Складываешь.

Площадь любой двусвязной области. Разбиваешь на две односвязные. Вычисляешь для той и другой. Вычитаешь.

Закон сохранения. Изменение массы равно общий поток через поверхность… Изменение энергии… Нет, это не в счет, это плохо давалось ему и прежде.

«Каждые семь лет», – повторял себе Дима, – «клетки человеческого тела полностью заменяются новыми». Кроме нервных. Те в основном умирают, и с ними гибнет информация. Всё подряд – воспоминания, знания, умения. Старые тревоги и секреты.

«Вот только сначала погибают те клетки, что на поверхности», – думал он. Потому, когда тебе сто лет, ты помнишь вещи из древности, из самых глубин, и забываешь то, что было вчера.

Это и не давало ему покоя. Дима отлично всё помнил.

Пару дней назад Максим вернулся откуда-то с юга, и вчера ему пришло оттуда письмо. Тяжелый конверт. Лиза начала бегать кроссы по утрам. Где-то в дорогом спортивном центре, у которого был свой лес, огороженный бетонным забором. Сам Дима опять до ночи торчал в редакции, обучал пару внештатников. Опять девочки – в «Ритм-н-блюз» почему-то шли одни девочки. Потом он шел домой через город, хотел немного срезать и заблудился.

Вокруг шуршала и ворочалась тихая весенняя ночь. Повернув с Ленинградского, Дима нырнул во тьму. Мимо потянулись темные пустыри и дворы. Он словно плыл в неподвижном космосе, и на чужих домах переливались огни, а позади них, в небе, кружили созвездия. Вокруг тянулся огромный незнакомый мир, и Дима едва мог дышать от восторга. Он брел напропалую, почти не следя за направлением, и готов был идти так вечно – в его распоряжении была и ночь, и следующий день, и целая жизнь.

Он снова видел детство, черную кромку леса и покосившиеся вехи телеграфных столбов. Они с парнями сидели на бревнах, пили теплый самогон из большой эмалированной кружки. Такими звездными ночами кто-то всегда заводил речь насчет религии, и они обсуждали, что будет после смерти, куда ты попадешь, и как там всё организовано. И спорили, не без мата и оскорблений, как устроена вселенная, и что бы делал каждый из них, если бы жил тысячу лет.

С годами ему надоело. Разговоры повторялись, и Дима начал понимать, что дай любому здесь тысячу лет, он так же просидит на полене, харкая под ноги и рассуждая, что бы сделал, если бы жил в десяток раз дольше.

Тогда Дима и решил уехать, и уговорил родных послать его документы в университет.

Денег на поступление ему не дали бы – не один такой – у Димы было три родных брата, пять родных сестер и еще столько же двоюродных. Поэтому он выбрал теормех – экзамены были сложные, зато конкурс низкий, престижа никакого. Его друзья уже повзрослели, женились, успели завести детей и проблемы с милицией, кто-то сел, кто-то умер, кого-то забрали в армию. Дима занимался целое лето с паническим остервенением, сдал экзамены на четыре и окончательно закрепился в звании ботаника.

Когда он приезжал домой на каникулы, все лезли к нему с разговорами о тракторах и моторах. Даже родители считали, что Дима учится на механизатора.