Земля войны

«Хаммер», за рулем которого сидел Джамалудин, медленно съехал вниз. Как мы уже говорили, село было забито людьми и техникой. Помимо русских, здесь были сотни аварцев, и вовсе не все из них подчинялись Джамалудину. Некоторые вообще уже несколько лет жили в Москве, а на родину прилетели, как только услышали о боях.

Был даже один парень, который жил во Франции и прилетал в Торби-калу на чартерном самолете на субботу и воскресенье. Он сказал, что не может бросить дела в будние дни. И вот в будни он сидел в офисе, а в субботу он прилетал на войну и лез вместе со всеми в окопы. Та к он поприлетал месяц, а потом в пятницу Интерпол его взял прямо в аэропорту Ле Бурже и посадил на двадцать лет за торговлю наркотиками: лучше бы он в окопе сидел. Но это было некоторое время спустя после описываемых событий.

Сегодня из-за приезда Сапронова дорогих машин было особенно много, и «Хаммер» Джамалудина медленно полз вдоль дороги, выглядывая подходящую. Наконец Джамалудин затормозил около серебристого джипа, из окна которого торчал пулемет. Джип принадлежал двоюродному брату Ташова, который владел в Торби-кале парой магазинов. Судя по тому, что джип стоял возле штабного села, а не по ту сторону тоннеля, его владелец не особенно рвался на передовую. Джамалудин обнялся с хозяином джипа, а потом показал на журналистов и приказал:

– Ташов, возьми этих двух и езжай с братом в Торби-калу. Купите им билеты и глаз с них не спускайте, пока не улетят. Все ясно?

– Mais c’est unoiu! – сказала корреспондетка – vos brutes des generales[9]…

– Она что, по-русски не понимает? – спросил Джама-лудин.

– Нет, – ответил Аргунов.

– Это хорошо, – сказал аварец.

Через десять минут Аргунов и Джамалудин вернулись в штаб. Пьяный командующий храпел на столе, его свита добивала водку. Хаген и Гаджимурад, абсолютно трезвые, сидели в углу. Рядом с ними сидел еще один трезвый русский. Он приехал с командующим. Его звали Федор Комиссаров.

Джамалудин и Аргунов переглянулись. Они должны были доложить командующему о результатах переговоров с Арзо, но докладывать было уже некому. Они уже хотели выйти, и в эту минуту Сапронов открыл глаза. Взгляд его сфокусировался на аварце, он пьяно икнул, приподнялся, и сказал:

– Выпей с нами.

Джамалудин промолчал.

– Ах да, ты же не пьешь. Как эти чеченские собаки.

Джамалудин сделал шаг к столу и спокойно сказал:

– Если они собаки, иди впереди своих войск и убей хоть одну.

Генерал-лейтенант Сапронов некоторое время осмыслял фразу. Потом слова Джамалудина сложились для него в некую понятную фигуру речи, он икнул и сказал:

– Твою мать, ты на кого хвост пружишь? Ты кто такой, черножопый? Да я тебя! Вперехлест! Через три каната!

И тут из уст генерала посыпался такой отборный армейский мат, что все присутствующие замерли. Джамалудин перегнулся через стол, схватил генерала за нос и проговорил:

– Сказал – сделай.

– А?

Полковник Аргунов остолбенел. Он достаточно много провел в Чечне, чтобы понимать, что здесь, на Кавказе, к бранным словам относятся куда серьезней, чем в России. У него в подразделении было двое кабардинцев, и когда их материли, они бросались на всех, включая вышестоящих офицеров, пока не вбили окружающим в голову одну простую мысль: кавказца, если он кавказец, материть нельзя. А по сравнению с местными пацанами кабардинцы казались цивилизованными, как финны.

– Сказал – сделай, – повторил Джамалудин. Он был бледен, как смерть. На висках его Аргунов заметил капли пота. Командующий стал потихоньку приподниматься из кресла вслед за своим носом.

– А-а! – закричал генерал. В следующую секунду его сапог запнулся за ножку стола, генерала повело, Джамалудин отпустил его, и командующий с громким хлюпом упал – но не на пол, а на стол, прямо посереди штабной карты, заставленной бутылками с водкой и закусью. И захрапел.

Джамалудин резко повернулся и вышел из дома. Вслед за ним вышли остальные аварцы.

Полковник Аргунов подумал и шагнул вслед за ними.

Та к получилось, что улица, на которой находился штабной дом, в этом месте резко изламывалась и уходила вниз, мимо старой мечети, и поэтому, когда полковник вышел на улицу, он оказался как бы на огороженной камнем площади, нависавшей над нижним пролетом мостовой.

Аргунов глянул вниз и увидел Джамалудина. То т стоял в окружении десятка людей и о чем-то говорил по-аварски. Джамалудин закончил говорить, и его люди стали расходиться.

Двое бойцов подошли к подъехавшей «ниве», набитой автоматчиками, остановили ее и о чем-то стали шушукаться. А еще один заговорил со стариком в папахе, который медленно поднимался к мечети. Старик остановился и с достоинством оперся о палку, и тут же вокруг старика и бойца остановились еще шестеро.

Аргунов прикинул и понял, что история о том, как русский главнокомандующий выматерил Джамалудина, станет известна всему ополчению минут через пятнадцать. Такой скорости распространения информации позавидовал бы даже «Рейтер».