Земля зомби. Два локтя по карте

От неожиданности кладовщик, который и правда страдал от излишнего веса и был похож на огромного колобка, подавился и громко закашлялся. Сделав пару глотков из алюминиевой кружки, стоявшей перед ним на столе, он вытер рукой слезы и кивнул мне, затем перевёл хмурый взгляд на Кузьмича и ответил:

– Чё орешь, как блаженный? У меня сейчас вполне официально завтрак. Это вы трескаете нормальную еду дома с комфортом, а я тут сухомяткой вынужден давиться, практически живя на этом проклятом складе.

– Зачем же давиться? – с улыбкой спросил Кузьмич и, достав из-за пазухи бутылку с мутной жидкостью, водрузил её на стол. – Давай смажем глотки за хорошее начало рабочего дня.

Лицо прапорщика озарила улыбка, он жестом заправского фокусника извлек откуда-то из-под стола два граненых стакана, зная, что я пить с ними не буду, и ответил:

– Да какое тут хорошее начало? Меня сегодня с самого утра уже зае…ли все! Визит этого проклятого депутата разворошил Рынок, как осиный улей. Приходят тут всякие и давай трясти списками: «Вот, Гестаповец разрешил взять это, взять то»! Он-то им разрешил, а таскать всё мне, и потом ещё переживать, вернут в целости и сохранности или, как всегда, всё сломают, порвут и в говне испачкают! – пожаловался на свою нелегкую жизнь круглый прапор, для которого сделать пару лишних шагов было сродни подвигу.

– Прямо-таки в говне? – недоверчиво изогнув брови дугой спросил Кузьмич, наливая себе и ему сразу по пол стакана.

Прапор зашевелил носом, пытаясь уловить аромат наливаемой жидкости, и недовольно ответил:

– Да в чем только шмотки не пачкают, в дерьме, в крови. Иногда такое пытаются вернуть, что проще сразу на помойку отнести, чем привести в божий вид.

– Ладно, не урчи, как будто-то сам всё отстирываешь и зашиваешь. – небрежно проговорил Кузьмич и, подняв руку со стаканом, сказал:

– Ну, вздрогнем.

– Вздрогнем. – ответил прапор и со звоном ударил своим стаканом по стакану Кузьмича.

Выпив, прапор принялся закусывать тушенкой из открытой банки, а Кузьмич замер неподвижно и смотрел на него с молчаливым укором.

– Ну, чего уставился?! – спросил, не выдержав столь пристального внимания прапор.

– Да вот, смотрю, не уважаешь ты меня совсем, кругломордый!

– Сам-то вообще, как бомж, не брит, а чет ещё на мою морду гонишь! – начал заводиться прапор.

– Сало гони! Хохол хитровые…ный, тушенку лохам на закусь предлагай, я тебе свойский натуральный продукт, приготовленный с душой, принес, а ты мне консервы пихаешь!

Прапор страдальчески закатил глаза и произнёс:

– С тобой невыгодно бухать, ты всегда покушаешься на святое! Знаешь, как тяжело у вас тут найти нормальное сало, а не то фуфло, что вы, кацапы, привыкли считать салом?

Незлобно ворча себе под нос, прапор открыл один из ящиков стола и извлёк на свет бумажный промасленный свёрток. Аккуратно его развернув, он достал толстый шмат копчёного сала, щедро посыпанного сверху перцем, и принялся аккуратно его нарезать.

Я молча сидел на деревянном ящике, не нарушая ритуал товарищей. Прежде чем дошли до дела, Кузьмич с прапором успели ещё два раза накатить и два раза поругаться и помириться.

Зато потом, когда перед прапором возник список с вещами, он отдал всё, практически не ворча, заверив нас, что отрывает каждую вещь от сердца, которое при этом обливается кровью. Его послушать, так любая шапка ушанка на этом складе ему – как родной ребёнок.

Погрузив всё добро в Газель, мы тронулись к дому. Кузьмич от выпитого был в прекрасном настроении, даже оставил прапору недопитую бутылку, за что тот на радостях обнял его и поблагодарил, сказав «Дякую!».

Дома всё было собрано и подготовлено к выезду. Пока все загружали автомобили, я сходил до Гестаповца, получить на дорогу последние инструкции и благословление.

Глава 5.Неугомонные спорщики

В Газели ехать было очень весело, тут собрался весь мужской состав отряда и шумно галдел, пребывая в приподнятом настроении. За рулем сидел Артём, он сосредоточенно крутил баранку и смеясь отшучивался от периодических нападок Кузьмича.

Я расположился в пассажирском кресле рядом. Поскольку окрестности Рынка были безопасными, я позволил себе расслабленную полулежачую позу. Позади меня, в салоне, расположились Кузьмич, Берсерк и Витя. Таня и Яна решили ехать следом за нами на Ниве, чтобы болтать о своём, о женском, и не слушать наши «глупые шутки», как они заявили.

Я изредка кидал взгляд в огромное боковое зеркало, проверяя, что они не отстают, хотя эта предосторожность была излишней – в случае чего, они сразу используют рацию. Поэтому можно было расслабиться и рассматривать проплывающие за окном унылые пейзажи и поругивать Артёма, когда машина попадала в очередную яму и меня потряхивало.