Земное счастье

— Лунной. — Маран положил вилку и нож и сообщил: — Я придумал замечательный аттракцион. На Луне ведь глубокие пропасти и слабое тяготение. Представьте себе, что вам цепляют к поясу длинный-длинный стальной трос и сбрасывают в пропасть. И вы падаете. Очень долго. А трос все разматывается, разматывается. Уже близко дно, сплошь покрытое торчащими скалами. Скалы похожи на зубы акулы. И ощущения ваши подобны им же, такие же острые. Вы уже видите каждый камушек, вас озаряет — все погибло, трос лопнул или отцепился, последняя минута жизни, вы зажмуриваетесь. И тут трос натягивается, останавливая вас в полуметре от смерти.

— Ужас, — сказала Ника.

— Нет, — ответил Маран, — блаженство.

— Блаженство ужаса.

— Или ужас блаженства, — отозвался Маран в тон.

— Безумная идея.

— А Наи она понравилась.

— Ну Наи любая твоя идея по нраву, — заметила Ника саркастически.

— Она даже предложила усовершенствование.

— Какое?

— Лотерею. Трос прикрепляют только половине игроков. Ты прыгаешь в пропасть, не зная, есть он или нет.

— О боже мой! Да она тоже сумасшедшая!

— Некоторые виды безумия заразны, — сказал Маран, пряча улыбку.

— Это мне известно. Однако до сих пор я думала, что твой вирус чисто мужской. В любом случае, Дану твоя идея наверняка по вкусу. Но не мне, извини.

— Не зарекайся, — сказал Маран. — Когда-нибудь эта идея может увлечь и тебя.

— Не думаю.

— Увидим. А пока я предложу другую, возможно, она понравится тебе больше.

— Какую?

— Отметить завтра наш скорый отлет.

— Это мне ближе, — согласилась Ника. — Зовем Патрика, Артура и Мита, так?

— Так. Кстати, как у Дины с интером?

— Неплохо. А что?

— Говорить будем на интере. Мит объявил, что готов выдержать экзамен.

— Мит выучил интер? — удивился Дан. — Уже успел?

— Пришлось. Как, по-твоему, почему он появлялся так редко? Я сказал ему, что он полетит только, если к отлету будет свободно говорить на интере.

— Суровый ты какой, — покачала головой Ника.

— Было бы очень оригинально, — усмехнулся Маран, — если б на незнакомой планете, в ситуации, когда надо решать и действовать молниеносно, члены экспедиции объяснялись через переводчиков. Не находишь? Ну ладно. Спасибо. О деталях приема поговорим вечером. А пока я, с вашего разрешения, пойду немного отдохну.

— Это слово я слышу от тебя в первый раз, — заметила Ника.

— Могу же я устать! Во мне все-таки нет встроенного термоядерного реактора, что бы там не утверждал Поэт… Почему ты так на меня смотришь, Ника?

— Иногда у тебя вид счастливый до неприличия, — сказала Ника.

— Ты считаешь, что я получил больше, чем заслуживаю? — спросил Маран серьезно.

— Ну что ты! Просто я никогда не подумала бы, что ты можешь так измениться. Другое лицо, другой голос. Шутишь, смеешься… Вообще стал… проще, что ли?

— Это он дома такой, — возразил Дан. — Видела б ты его в штаб-квартире Разведки. Или в Бакне, когда он говорил в Старом зале. Ей-богу, Маран, ты был главой государства больше, чем… чем тогда, когда ты был главой государства.

— Королевское достоинство больше проявляется в отречении, чем на троне, вещь известная, — сказала Ника.

— Великий Создатель! — вздохнул Маран. — Я, пожалуй, пойду, а то вы договоритесь до бог весть чего.

Маран не разрешил Наи провожать его в космопорт. Собственно, он был абсолютно прав. В последнее время он регулярно, до завтрака или за завтраком, просматривал либо прослушивал сводку новостей и обзор газет. За два дня до старта, Дан, войдя в гостиную, увидел, что тот стоит у большого монитора и хмуро смотрит на экран. Перед тем, как сесть за стол, он кинул на него только что снятые с принтера листы и сказал:

— Боюсь, девочка, что нам придется попрощаться здесь. Я уже надеялся, что до нашего отлета ничего не появится, но…

— Папа ведь обещал, что постарается пока придержать это, — с досадой сказала Наи, беря свежеотпечатанный газетный лист. — Твоего имени здесь нет, — заметила она, проглядев статью.

— Пока нет.

Дан взял другой лист. Статья в половину газетной страницы была посвящена кевзэ. Началось. Он представил себе, какие вопросы в порту могут задать Наи журналисты, и молча согласился с Мараном.

— А если все-таки?.. Я могу остаться в флайере. — Наи смотрела просительно, но Маран покачал головой.

— Нет, — сказал он твердо.

— Может, и ты не поедешь? — спросил Нику Дан, но та заупрямилась.

Как Маран и Наи прощались, Дану увидеть не довелось, они не спустились к завтраку, Маран вызвал Дана по «кому», рабочей связью они уже обзавелись, и, не включая изображения, торопливо сказал: «В девять ноль-ноль в флайере». Он вышел из дому ровно без одной минуты девять, когда Дан, занявший место у пульта, уже нетерпеливо поглаживал клавиши, пробежал, натягивая на ходу куртку, через луг, забрался в флайер и молча сел на заднее сидение.

Журналистов в порту было не так много… Не так много в сравнении с чем? — спросил себя Дан и понял, что взял за критерий невероятное нашествие прессы в тот раз, когда они летели за Мараном, такого он больше не видел ни до, ни после, поэтому нынешняя сотня-полторы человек показалась ему чуть ли не выражением пренебрежительного отношения к экпедиции.