Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец

А вот это уже интересно! Значит, постоянной связи с будущим у них нет, только периодическая, раз в две недели. Что из этого следует? Пока ничего конкретного. Но интересный факт, очень интересный.

– Я подожду, сколько надо подожду. Ну, так что там за показания?

– А-а, когда они тебя встретили, ты был в компании каких-то окруженцев. Кто такие?

– Обычные окруженцы. Я и был-то с ними меньше двух суток. Никого не убил, никого не спас. Просто вместе шли на восток.

Неожиданно полковник меняет тему:

– Скажи, а на чем мы засыпались?

– На мелочах. Возраст твой званию не соответствует, про две тысячи четвертый год ляпнул и в запале не заметил. Да и вообще ни вы, ни обстановка не соответствуете реалиям нынешнего времени. Вы другие, совсем другие, говорите не так, не так двигаетесь, глаза у вас другие. Неужели из прежних попаданцев так никто ничего и не заметил?

– В отличие от тебя, они слишком мало пробыли здесь, чтобы разобраться в нюансах поведения людей. К тому же их привозили из тюрем, а одного вообще из палаты психбольницы. Попав в чуть более человеческие условия, они плыли и были готовы на все, лишь бы не попасть обратно и вернуться назад, в свое время. А ты успел пробыть здесь год, адаптировался к местным условиям, в том числе бытовым, даже неделя в одиночке не смогла выбить тебя из колеи.

– А сколько всего их было?

– Пять. Нет, шесть. Точно шесть, ты – седьмой.

– И все из одного времени?

– Нет из разных. Большая часть из начала двадцать первого века, но двое были из самого конца двадцатого. Мы тоже место и время их появления анализировали. Время совпадает с открытием нашего портала, а вот место абсолютно непредсказуемо. Да, и еще один момент – они все находились в движении.

– То есть шли или ехали?

– Точно.

– И что с ними дальше было?

– Ничего, обратно отправили. Чего им здесь делать? Да и последствия их исчезновения из своего времени какие-никакие тоже могли быть.

– Кстати, на пересылке почти неделю в камере меня специально держали?

– Да, чтобы ты посговорчивее был. А как ты догадался, что я в армии не служил?

– Только не служивший в армии оболтус в возрасте двадцати пяти лет…

– Двадцати шести.

– Хорошо, только оболтус в возрасте двадцати шести лет может догадаться нацепить на себя полковничьи знаки различия. Насколько я помню, в эти годы столь успешную карьеру сделал только сын вождя. Ну, может, еще два или три человека. Хомячина на станции это тоже просек, потому и не хотел меня отдавать, несмотря на приказ и безупречные документы. И не отдавал, пока сам не позвонил своему начальству и не получил подтверждение подлинности приказа. Так?

– Так, – подтвердил мою догадку полковник.

До основной части моей эпопеи добрались уже после обеда. Пришлось признаться в том, что поворот к Рогачевским мостам – моя идея. Костромитин и Семяхин об этом упомянули. И про подбитые танки пришлось рассказать, это шило в мешке тем более не утаишь. Больше всего полковника интересовало: кто решение принимал и кто непосредственно стрелял. В конце этих эпизодов он подвел итог:

– Значит, решение остановиться и открыть огонь принял лейтенант?

– Он.

– И выстрел производил тоже он?

– Да. Я наводил, а выстрел производил заряжающий, то есть Костромитин.

– А вдвоем они могли стрелять?

– Вдвоем? По неподвижному танку вполне. Темп стрельбы, конечно, не тот будет, но могли.

– Этот танк меня больше всего беспокоит. Не должно вас там было быть, не должно.

– А второй танк? Который на днепровской переправе, там нас тоже быть не должно было.

– Там вы не одни были. По ходу дела, этому танку и так, и так конец. Не вы, так противотанкисты его бы все равно подбили. Ну, поехали дальше.

– Поехали, – согласился я.

Так, эпизод за эпизодом, к концу третьего дня я ему весь свой путь в этом времени и рассказал. Не врал. Ну, почти не врал. Работу местные товарищи проделали немалую, путь мой буквально по дням и километрам восстановили. А самое поганое, не знал я, что у полковника в папке, переданной ему из НКВД, и компьютере его есть. А потому и врать было опасно, но пару моментов я все-таки утаил – ни к чему этим контролерам самозваным такие подробности знать. Полковник парень нормальный, и язык общий мы с ним вроде бы нашли, но о том, что мы сейчас по разные стороны баррикад, я никогда не забывал.

Полковник с явным облегчением человека, сделавшего неприятную, но необходимую работу, собрал свои бумаги и выключил компьютер.

– Ну, вот и все, успели. Сейчас передам все материалы Джеймсу, а завтра утром он отправит их дальше. Ответ придет через две недели.

– А как они их проверять будут?

Этот вопрос меня очень интересовал.

– Не знаю, – признался полковник, – краем уха слышал, что есть у них носители с исторической информацией, сохраненной еще до всяких переходов во времени и защищенной от изменений даже в случае всяких хронокатаклизмов. Вот с ней, видимо, сверяться и будут. Если никаких расхождений с реальностью нет, значит, последствия твоих действий ничтожны.

– И после этого меня обратно отправят?

– Ну да.