Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец

От землянки разведчиков до наблюдательного пункта около километра. Лейтенант ведет нас по ходу сообщения. За лейтенантом идет Шлыков, за ним я. Замыкает шествие Сашка с дальномером на плече. Когда мы почти добрались до цели, разведчик показывает рукой куда-то на запад.

– Вон он.

Я ничего не вижу, хотя на зрение не жалуюсь.

– Куда?

Лейтенант за хлястик шинели стаскивает Шлыкова из стрелковой ячейки обратно в окоп, тот хотел рассмотреть аэростат в бинокль.

– Снайперы, сволочи, – поясняет разведчик, – вчера одного насмерть, двое раненых. Ладно, хватит лясы точить, почти пришли.

Мы с трудом размещаем дальномер у амбразуры НП и наводим его на немецкую «колбасу». Лейтенант приникает к бинокуляру, наконец, выдает результат:

– Шестнадцать четыреста.

Я повторяю манипуляции Шлыкова.

– Шестнадцать пятьсот.

Хреново, досягаемость нашей пушки пятнадцать пятьсот, и это по горизонтали. Аэростат же висит на приличной высоте, куда снаряд нам с наших позиций не закинуть. Ни при каких условиях. Только если пробраться в тыл к немцам на глубину не менее километра. Но соваться с нашей пушкой в немецкий тыл как-то не хочется. Фрицы не дураки, не стали поднимать аэростат в зоне досягаемости нашей артиллерии. А здесь дальность измерить никто не догадался, нас вызвали почти за две сотни километров. Да-а, подставили нас: стрелять – бесполезно, не стрелять – нельзя. Вот и решайте задачу, господин инженер. Это не двойной интеграл, тут думать надо.

– Ну, что делать будем? – интересуется Шлыков.

– Думать, товарищ лейтенант, думать. Авось придумаем что-нибудь.

И тут мне в голову пришла мысль о том, на кого можно спихнуть это дело.

– Товарищ лейтенант, – обратился я к разведчику, – а корпусная артиллерия эту «колбасу» достать пробовала?

– А как же, несколько раз пробовали.

– Ну и что?

– Да ничего. Пока наши пристреливаются, немцы их позиции засекают и начинают своей артиллерий давить. А еще немцы могут просто спустить аэростат, тогда наши постреляют, постреляют, а назавтра он опять висит.

И тут облом. Соколы наши, выходит, обос… обделались, корпусная ничего сделать не смогла. А крайним кто будет? Мы? Получается, что мы.

– Значит так, товарищ лейтенант, – это я уже Шлыкову, – у нас есть два выхода и оба хреновые. Первый. Сегодня ночью вытаскиваем орудие поближе, маскируем и, как только аэростат поднимется, открываем огонь. Следующей ночью те, кто останутся в живых, попробуют вытащить то, что останется от орудия.

– А второй? – интересуется взводный.

– Второй. Берем у комполка справку о недосягаемости аэростата и мотаем отсюда. Приказ все равно невыполним, но хоть все живы останутся.

Лейтенант впадает в задумчивое состояние. Я его понимаю, крайним в этой истории будет он.

– А ты, сержант, какой бы вариант выбрал?

– Второй.

– Под трибунал могут отдать, – сомневается взводный.

– А могут и не отдать. Наш район сухопутчикам не подчинен, и не хрен свои задачи на нас перекладывать. Тем более – задачи невыполнимые. Пусть сначала фронт к аэростату на нужное расстояние подтянут, а уж потом и мы по нему пальнем.

– Хрен с ним, – решает лейтенант, – напишет майор справку – уезжаем отсюда.

Оба лейтенанта уходят в штаб полка, мы с Коноваловым сворачиваем дальномер и возвращаемся к орудию. Лейтенанты появляются минут через сорок после нашего возвращения. Шлыков находится в состоянии глубокой задумчивости.

– Ну что, товарищ лейтенант?

– Майор сказал, что справку напишет, если мы балку обстреляем.

– Какую еще балку?

В разговор вступает разведчик:

– Да есть тут один овражек. Прошлой ночью немцы в нем что-то делали. Мы выпустили несколько осветительных ракет, но ничего толком не разглядели, а для пулемета – далековато.

– А зачем нам туда лезть? Проще в этот овраг полдюжины минометных мин закинуть.

Лейтенант только плечами пожал, это не его идея. Можно предположить, что своих минометчиков майор подставлять не хочет, а мы чужие, как приехали, так и уедем. Ну и обычное презрение фронтовика к «тыловым крысам», хотя от штаба полка до передовой траншеи три километра наберется, а то и больше. Штаб стрелкового полка это еще не передовая.

– Давайте на местности посмотрим, – предложил разведчик.

Линия фронта здесь проходит по берегам извилистой речки.

Между передовыми траншеями около пятисот метров, пойма болотистая, правый берег обрывистый. В этом берегу и образовался нужный нам овраг. Короткий и неглубокий, он проходит под углом к общему направлению течения речки, поэтому, чтобы просмотреть его на всю глубину, приходится здорово сместиться по фронту.

– Вон она.

Мы лежим на опушке небольшой рощи, Шлыков рассматривает балку в бинокль, потом передает мне. Я ничего особенного не замечаю – овраг как овраг, если там и есть что-нибудь, то фрицы это хорошо замаскировали. До балки около километра.

– И как мы сюда орудие вытащим? Фрицы в момент засекут, ни одного выстрела сделать не успеем.

– А сколько времени вам надо? – интересуется разведчик.

Я делаю расчет по времени.

– Минута развернуться, восемь снарядов на этот овраг хватит, это еще сорок секунд, минута свернуться.