Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец

– Командир, командир.

Я распахиваю глаза. Рамиль осторожно трясет меня за плечо. Вот черт, кажется, незаметно заснул.

– Командир, машина пришла.

Вскидываю к глазам левую руку и вижу, что прошло уже почти два часа. Остальные, похоже, тоже дрыхли и сейчас только поднимаются, потягиваются и приходят в себя. К распахнутой двери вагона уже подползает задний борт ЗиСа. Рамиль с Сашкой с грохотом откидывают борт, а мы с Дементьевым беремся за верхний ящик в штабеле.

– И-и-и, взяли!

Сорок один килограмм оттягивает руки и пригибает к доскам пола, тяжело пошел, второй должен пойти легче, а дальше опять будет становиться все тяжелее и тяжелее.

– Р-раз, два, взяли!

Сашка и Рамиль, в основном, конечно, Сашка, подхватывают следующий. Погрузка продолжается.

– Еще-е, взяли!

– Чем это от вас пахнет?

В темно-зеленых петлицах с красной окантовкой по одной «шпале» и эмблемы в виде щита с двумя перекрещенными за ним мечами. Такое впечатление, что спрашивающий сейчас достанет надушенный батистовый платочек и засунет в него свой носяру. Интересно, это неприязнь подследственного к следователю или извечный антагонизм между технической и гуманитарной интеллигенцией? Надушенного платочка у военного юриста не оказалось, пришлось ему и дальше нюхать распространяемое мною амбре. Аромат, конечно, не от Диора, а от Молотова. Хотя, насколько я знаю, сам Вячеслав Михайлович к его созданию никакого отношения не имеет. Но вот уже шестьдесят лет практически любая горючая жидкость, залитая в бутылки, носит его имя. Я к запаху уже принюхался и почти не замечаю его, а вот прокурорский морщится, непривычно ему. Ну ничего, потерпишь. Тогда на станции вонь куда как сильнее была, а все терпели. Мы уже завершали погрузку очередной машины, когда…

Ба-бах!!! Рвануло где-то совсем рядом, но от места взрыва нас отделяло несколько эшелонов, поэтому ударная волна ощущалась слабо. И сразу же над крышами вагонов взметнулось пламя и шапка густого маслянистого дыма белого цвета. Так могла гореть только какая-то химия. Рядом с нашим эшелоном стоит десяток цистерн, судя по всему, с бензином, дальше какой-то товарняк, надеюсь не со снарядами, а дальше полыхало пламя. Первым пришел в себя водитель ЗиСа – машина сорвалась с места и, громыхая незакрытым задним бортом, понеслась прочь от станции. Правильно, у него в кузове почти три тонны унитаров, а станция и так битком забита эшелонами со всякими огне-и взрывоопасными вещами.

– За мной!

Приземление на каменистую железнодорожную насыпь происходит довольно жестко, но на ногах удается удержаться. Подныриваю под сцепку между двумя цистернами, и сразу в нос бьет отвратительный запах горящей химии. Дернулся было пролезть под вагоны на другую сторону, но отшатнулся – с той стороны был просто огненный ад. Еще несколько минут и займется этот эшелон, а рядом цистерны, а дальше вагоны со снарядами.

– Отцепляйте цистерны!

Народу набежало уже прилично, в том числе и мои орлы, но вытолкать весь состав им не под силу, а единственный маневровый паровоз неисправен и стоит без пара.

– Расцепляйте цистерны по одной!

А они на автосцепке! Приходится сначала прижимать цистерны друг к другу. Какой-то старший лейтенант ломом раздвигает соединительные муфты и только потом удается откатить цистерну. Ее рама покрыта толстым слоем жирной гадости, состоящей из нефтепродуктов и осевшей на них пыли. Руки скользят, цистерна медленно набирает ход.

– Давай! Давай!

Бегом к следующей цистерне. Вонючий белый дым выворачивает наизнанку. Рядом со мной оказывается пехотинец с вещмешком и винтовкой за спиной, но без пилотки.

– Браток, не знаешь, что горит?

– Каэс, ее запах.

Горит целый вагон с бутылками КС, температура такая, что ближе десяти метров не подойти. Уже горят соседние вагоны, вот-вот загорится эшелон на соседнем пути.

– Давай! Давай!

Еще одна цистерна откатывается на безопасное расстояние. Вагон на соседнем пути уже горит, его пытаются тушить всем, что попадает под руку: водой, щебнем, железнодорожными тужурками и красноармейскими гимнастерками. Жар стягивает кожу.

– Давай! Давай!

Руки скользят по жирной гадости. Командир с двумя шпалами пытается командовать тушением пожара, но его мало кто слушает. Бегом обратно. На следующей цистерне слой гадости уже начинает плавиться и капать с рамы на пропитанную маслом землю. Оставаться на этой стороне невозможно, сматываюсь на противоположную.

Пожар захватывает новые вагоны, но и количество народу, принимающего участие в тушении, тоже растет, появились первые зачатки в организации. Страшно подумать, что будет, если пламя доберется до вагонов с боеприпасами. Откатываем товарные вагоны, КС успела прогореть, и дым становится черным, заодно и распространение пламени прекращается.