Зеркала

Дверь не распахнулась, а медленно отъехала. Тим. «Странно, — удивилась девушка. — Обычно он как раз распахивает!» И поняла: он побоялся, что за дверью будет Шустик. Аж на душе потеплело — заботливый!

— Кира, ты не посидишь в кабинете, на телефоне? — деловито спросил Тим и вдруг поднял бровь, шагнул к кровати. — Это мне? — уверенно сказал он, кивая на шарф, который она не успела спрятать.

— А… Как ты догадался? — только и сумела выговорить Кира, изумлённо таращась на него: ну и шустрый же!

— Мои любимые цвета, — не то заявил, не то объяснил Тим. — Летом в кустах посидишь за добычей — там только такой цвет и видишь. Зелень и небо. Тебе его ещё долго вязать?

— Нет, — запинаясь: неужели маленькая, но вредная проблема разрешилась? — ответила девушка. — Ряд закрою и всё.

— И всё, — уже задумчиво повторил Тим. И снова заявил: — Тогда посижу — подожду.

Он прошёл крупным шагом к креслу, подтащил его ближе к кровати. Прежде чем сесть, подобрал с ковра котёнка, который сонно покачивался, явно уставший, и посадил к себе на колени. Следя за вязанием, Тим спросил:

— А ты родилась здесь же?

— Да.

— А лес любишь?

— Люблю, но хожу мало. Одной — страшновато. А подруга моя хоть и любит, но у неё семья, дочка. Так что не походишь. Правда, сейчас возможность есть — меня Леонтий несколько раз на лыжню водил, но это же зимний лес. А ты?

— Что — я?

— Давно лес любишь? — усмехнулась она.

— С детства. У нас лес, как здесь, в посёлке, начинался сразу с огородов. — Тим вдруг замолк, словно не решаясь что-то договорить, но сказал: — Вру. Не совсем сразу. Там, на огородах, у нас был Змеиный овраг — большой такой. Сначала его надо было перейти, а потом уж лес начинался. Только со стороны оврага народ у нас не любил ходить. Дядянька наш — и тот побаивался.

— А почему? — с жадным любопытством спросила Кира: она внезапно поняла, что ей хочется побольше узнать о Тиме.

— Так змеиный же! — немного удивился Тим. — Там змей было — ногу не поставь, сразу обовьют, а то и укусят сразу. Гадюшник был страшенный.

Кира, притихнув, поняла так, что слово «гадюшник» Тим использовал в прямом смысле: именно гадюк в том овраге было много. А потом подумала и спросила:

— Я правильно понимаю, что тебя эти змеи не смущали? Что ты в лес всё равно ходил через Змеиный овраг?

Тим взглянул на неё исподлобья и будто оценивая. Погладил спящего на его коленях Шустика и задумчиво сказала:

— Наш дом был чуть дальше от оврага, а дядянькин — совсем рядом. Когда Лёньку в армию забрали, дядянька меня избил и бросил в тот овраг. Он совсем плохой был, дядянька-то. В том смысле, что напился по-страшному. Трезвым бы он не бросил меня туда, поостерёгся бы… А может… В общем, шут его знает. Только и побил он меня так, что я не помню, как он меня туда… Хорошо — лето было. Как очнулся, смотрю — по мне столько ползает (Кира сморщилась от брезгливости и ужаса — представив), что они мне встать не дают. Я сначала даже пошевелиться боялся, а потом они как-то раз — и ушли все. Я сел, посмотрел, а лежу на самом дне оврага. Темно, ни черта не видно. Думаю: если встану — точно на какую-нибудь наступлю. Время-то — вечер. Солнца со дна не видно…

Он задумался, кажется заново переживая тот момент, когда оглядывался в жутком месте и боялся встать. Кира сглотнула, вспомнив, что он ещё к тому же был избитым, и взволнованно поторопила его:

— И что? Как ты выбрался?

— Смешно сказать, но не помню, — усмехнулся Тим. — Очухался, только когда оказался за банькой нашей. Помню, сидел на старой иве — взобрался на неё, а там наше с Лёнькой гнездо было — ну, доски всякие прибитые. Летом больно хорошо от дядяньки прятаться. Вот туда и залез. Темно уже было. И всё у меня ладонь чесалась, чуть выше запястья. Вот это я хорошо запомнил — что чесалась. Я всё чуть не до крови расчёсывал, а потом начал, видимо, сознавать, что делаю, вот уж испугался: а вдруг меня укусили, а я укус расчёсываю?

И он снова замолчал. Кира как раз отложила одну спицу и приготовилась вытаскивать вторую, оставляя узелок и кончик нити. Машинально подумала, не в память ли о том страшном происшествии из детства он себе татуировку сделал со змеёй. И подтолкнула, желая узнать историю дальше:

— И ты стал после этого ходить в лес через этот овраг?

— Не только ходить, — качнул головой Тим. — Я там ещё и прятался. От дядяньки, когда он пил по-чёрному.

— А укус? — От сладкой жути Кира даже почувствовала, как живот напрягся. — Тот укус, который показался? Его не было?

— Был. Именно там, как мне и думалось. Выше запястья. Но никаких неприятных ощущений. Как будто вовсе никто не кусал.

— А как же ты там прятался, если там змеи были?

— Не трогали.

Ответ был лаконичным. Кажется, Тиму надоело говорить об овраге. Или говорить о нём с Кирой. Девушка мысленно пожала плечами. Нет — так нет.

— Давай!

Он выхватил шарф из её рук и немедленно укутал им шею. После чего положил спящего котёнка в кресло, сбоку от себя, и встал.

— Хм… Неплохо. Ну что? Идёшь к телефону?

— Иду, но…

Только когда этот нахал открыл дверь, она решилась и вскочила с кровати.