Зеркала Борхеса

– С самой обыкновенной. Как и всегда, – мимолётно передёрнула худенькими плечами Аннушка. – Снимала мерку с дородной жёнушки одного богатого торговца коровьими шкурами, возжелавшей пошить к грядущему празднику новое платье… А вы, благородный господин маркиз, – улыбнулась откровенно лукаво, – о чём подумали?

– Да, собственно, ни о чём. Просто так поинтересовался. Чтобы разговор поддержать… Э-э-э. М-м-м…

– Хотите меня ещё о чём-то спросить?

– Ну, да. Видишь ли… Короче говоря, может, ты в курсе – зачем я приехал в ваше гетто? Понимаешь, ночью плохо спал, сны дурацкие и запутанные, сменяя друг друга, донимали. А сейчас голова пустая-пустая и словно бы чугунная… Так как? Поможешь подсказкой?

– Охотно, господин Пушениг. Рабе Янкеле сказал, что у вас здесь намечены два важных дела. Во-первых, хотите занять у менялы Калмана Ротшильда немного золотых монеток…

– Подожди, – попросил Алекс. – Это что же получается? У того самого Ротшильда?

– У одного из них, – понимающе подмигнув, подтвердила девушка. – Только здешний Калман – это совсем не тот Калман, которого вы, наверное, имеете в виду… Не понимаете? Сейчас растолкую. Самого главного Ротшильда зовут – Майер Амшель. Он сейчас уже совсем старенький и редко покидает Франкфурт-на-Майне, так милый его дряхлому сердцу. Но у старика есть пятеро взрослых сыновей (среди них и Калман), которых он приставил к филиалам своего основного банка, расположенным в Париже, Лондоне, Вене и Неаполе. А в нашей Праге семейные интересы Ротшильдов представляет и защищает, не покладая рук, сын младшего брата старика Амшеля Майера. То бишь, родной племянник главного Ротшильда, которого тоже зовут Калман… Понятно объясняю?

– Более или менее. Значит, родной племянник могущественного Ротшильда, имеющий – ко всему прочему – непосредственное отношение к семейному банковскому бизнесу, проживает в зачуханном гетто?

– Конечно. Он же еврей. Где ему ещё жить? Не знаю, как там в Париже, Лондоне, Неаполе и разных немецких городах, а в наших краях за этим следят строго. И – ежели что – карают, жалости не ведая и не обращая ни малейшего внимания на авторитетных заступников… Только, вот, уважаемый господин Пушениг, ничего у вас сегодня с финансовыми делами не получится.

– Почему, если не секрет?

– Сегодня же суббота – день абсолютного и умиротворённого покоя. По субботам евреям строго-настрого запрещено обсуждать все бытовые и финансовые вопросы. Цель этого дня состоит в том, чтобы добиться состояния полного отдыха и блаженного покоя, освобождая – тем самым – силы для духовной работы. Закон такой – очень древний, мудрый и неукоснительно-соблюдаемый.

– Да и Бог с ними, с древними еврейскими законами, – легкомысленно махнул кружевным рукавом Алекс. – Не очень-то, честно говоря, и хотелось. Как говорится, деньги – брызги… Слушай, а что же мне теперь делать? В смысле, сегодня? Валять праздного аристократичного дурачка?

– А вас же ещё и второе дело имеется, – терпеливо улыбнувшись, напомнила Аннушка.

– Какое?

– Посмотреть на големы, которых сотворил рабе Янкэлэ.

– Ах, да. Эти таинственные глиняные получеловеки… А где на них можно полюбоваться?

– В нашем доме, конечно.

– Тогда, зеленоглазая, веди…

Они, старательно обходя вонючие мусорные кучи, неторопливо шагали по узкой изломанной улочке, и Аннушка, беспорядочно перескакивая с одной темы на другую, щебетала: