Зеркальный лабиринт

Анне опять припомнился тот давний разговор с Реком. Разговор был долгий, наверное, Дагварду просто нужно было выговориться. Только зачем он говорил ей всё это? Анка об этом знала побольше него. Она так и сказала ему в конце его темпераментного монолога, что мол, там, где они с братом учились она, Анка, преподаёт. Рек немедленно надулся и в очередной раз ушёл в себя. Может, и зря она так с ним… Альта сказала, что Дагварды работали на Лока. А Стюарт, как и Братство Златова, — «и вашим, и нашим и споём, и спляшем». И за сведениями о Зэду охотились. И сведения эти Стюарту нужны были именно для своих целей. Так что чип он передал своим людям. Две суперкорпорации схлестнулись за влияние в галактике. Только вот зачем им лабиринт на Зэду? Неужели прошлое изменить решили? Интересно девки пляшут, однако.

— Да, Прапор. Постарели мы с тобой. — проворчал Адмирал, наполняя кормушку кошачьим кормом. Светодиод на шее давно облысевшего ящера радостно заморгал. Малинин вытащил из синтезатора свой скромный ужин и медленно поковылял к столу. Почему-то последнее время у него разболелась нога. Уже много лет вместо этой ноги стоит биопротез, а вот всё равно, болит. Как объяснял Самуил Яковлевич — фантомные боли и скорее всего от банального переутомления.

— А мы с тобой не молодеем! — крикнул Прапору Малинин. Но тот даже «ухом не повёл», как говорит Комбриг. Да и уши у этого ящера таковы, что при всё желании ими не подвигаешь. — Ну и ладно. Заканчивай приём пищи и отбой.

Уставившись в окно-монитор, где был виден какой-то красочный пейзаж далёкой планеты, Адмирал вспоминал те времена, когда он был жизнерадостным юнкером. В руках была любимая кружка с ароматным чаем. За всю свою довольно долгую жизнь ощущения безмятежного счастья он испытывал лишь в детстве и в юнкерском училище. А потом — война, служба, постоянные командировки по чужим планетам, дальний космос, операции и горечь от утраты своих товарищей. В мыслях всплыли созвучные настроению стихи, кого-то из древних.

А я сижу, укутавшись в свой плед,

Пью чай, мечтая о единорогах…

Уставшими глазами смотрю вслед

Я на людей, и в сердце вновь тревога…

— Всё. Отбой. — приказал сам себе Малинин, чувствуя, что он начинает себя «есть поедом». Вспомнив, что слышал это выражение от Комбрига, он в очередной раз пообещал себе узнать у Фридриха значение этих странных слов и стал укладываться в кровать…

… Выстрел. Ещё выстрел. Надо спрятаться за укрытие. Но вокруг, на льду, нет ничего, кроме трупов товарищей, возле которых расплывались огромные лужи крови. Рядом взрыв. Уши заложило от лёгкой контузии. Но как ни странно, стало легче. Стали не слышны страшные крики раненых. Время как будто замедлилось. Винтовка в руках беззвучно выплёвывала боезапас в сторону врага. Туда, где было практически ничего не видно от дыма. Но именно оттуда в ответ летели пули, выбивая вокруг невысокие султаны снежной пыли. Это было даже красиво.

Всё. Больше ни одного патрона. Ни в обойме, ни в подсумках. Пришлось снимать с пояса трёхгранный штык и примкнуть к винтовке. Руки, даже в неудобных рукавицах, привычно справились с этой нехитрой работой. Краем глаза он видел, что вокруг солдаты так же готовятся к штыковой атаке. Шинель сейчас даже мешала. Не смотря на то, что несколько дней назад наступила весна, было ещё довольно холодно. И этот пронизывающий ветер, который не прекращался. Но от бега по льду от берега до острова, было нечем дышать. Сердце готово было выпрыгнуть из груди.