Зеркальный шар

Каждый из нас видел это приспособление.

Хотя бы раз – если не в жизни, то в кино.

Суть его проста.

Сфера, оклеенная маленькими кусочками зеркала, вращается под лучом света и бросает вокруг себя целый мир живых перебегающих бликов.

Мир, живущий по своим законам: трепетный, ускользающий, неустойчивый, причудливый, не всегда понятный, но всегда завораживающий.

Он напоминает поток человеческого сознания, где мысли причудливым образом переплетаются с воспоминаниями и подпитываются фантазиями – поток, который невозможно назвать иначе, как отблесками жизни.

Любой художник: будь он хоть литератором, хоть живописцем, хоть музыкантом – является тем же зеркальным шаром.

Отражающим внешнюю жизнь и создающим из отражений свой собственный иллюзорный мир.

За многие годы литературной деятельности у меня накопилась масса материалов, которые составили содержание этой книги – материал одновременно и фрагментарный и цельный, поскольку все главки объединены личностью автора, которая проявляется даже в мелких отсветах.

Многие из этих главок были когда-то опубликованы в форме дневниковых записей или отрывочных мемуаров, некоторые переработались и вошли в художественные произведения – но от этого не потеряли своей изначальной самоценности.

Сегодня мне показалась, что эти блики достойны того, чтобы сгруппировать их и поместить под обложку, на которой изображен зеркальный шар моего восприятия.

Висящий под потолком мироздания.

Тысячегранный, как сама жизнь.

Оживающий в движении.

Манящий, дразнящий и обещающий что-то новое при каждом своем повороте.

Анжелика в «анжелике»

Звали девушку Анжелика.

Она была самим совершенством.

Густые волосы, большие серые глаза, смешливый рот, нежный подбородок, точеная шея…

Все лежавшее ниже не поддавалось описанию, поскольку в простом языке для того не имелось слов.

А главным в облике было то, что Анжелика обожала платья с открытыми плечами и потому всегда носила бюстгальтер модели «анжелика» – без бретелек, держащийся только на планке.

Мужчины – особенно среднего и старшего возраста! – были от девушки без ума.

И между собой шутливо именовали ее не иначе, как

Анжелика в «анжелике».

И один бог знал, до какой степени каждый из них хотел…

Нет, не хотел – жаждал!

Мечтал.

И надеялся…

Хоть раз в жизни увидеть

Анжелику БЕЗ «анжелики»

Барин и татарин

Истинное богатство русского языка открывается нам, стоит лишь всерьез задуматься о значении слов известного произведения.

Если же эти значения воспринимаются неверно – точнее, не так, какими они были заложены в оригинал – то восприятие искажается порой до полной противоположности смыслу.

Быв в молодости певцом-гитаристом, я до их пор помню сотни и тысячи текстов – от лучших романсов начала XIX века до лучших бардовских и эстрадных образцов нашего времени. И до сих пор с удовольствием слушаю хорошие песни в любом хорошем исполнении.

Не так давно я задумался о замечательной русской песне «Вот едет тройка почтовая», затрагивающей – как и большинство подобных сочинений – тему несчастной любви оставляющей открытым финал неудавшейся жизни.

Согласно изданию «Русские песни и романсы», составленному В.Е. Гусевым (М., «Художественная литература»,

1989), песня эта принадлежит неизвестному автору и оригинал ее датируются 1901 годом.

Подозревая, что не каждый читатель знает эту вещицу столь же хорошо, как я, позволю привести полный текст из указанного издания:

Вот мчится тройка почтовая

По Волге-матушке зимой,

Ямщик, уныло напевая,

Качает буйной головой.

«О чем задумался, детина? –

Седок приветливо спросил. –

Какая на сердце кручина,

Скажи, тебя кто огорчил?»

– «Ах, барин, барин, добрый барин,

Уж скоро год, как я люблю,

А нехристь-староста, татарин,

Меня журит, а я терплю.

Ах, барин, барин, скоро святки,

А ей не быть уже моей,

Богатый выбрал, да постылый –

Ей не видать отрадных дней…»

Ямщик умолк и кнут ременный

С досадой за пояс заткнул.

«Родные, стой! Неугомонны! –

Сказал, сам горестно вздохнул –

По мне лошадушки взгрустнутся,

Расставшись, борзые со мной,

А мне уж больше не промчаться

По Волге-матушке зимой!»

Слушая и пытаясь понять слова этой песни, мы невольно искажаем восприятие оригинальных текстов.