Зерна

Степачев ударил, не замахиваясь. Сенька сполз спиной по косяку. Степачев стал бить его ногами. Шатунов вспомнил, как он сам днем при Сеньке бил председателя, и ему стало противно.

— Хватит! — крикнул он. — Я не собираюсь в пыточной камере спать.

Сенька, давясь кровью, кричал:

— Бейте, стервы, все бейте. Знал бы, никогда бы к вам не пришел.

Степачев сполоснул руку под рукомойником, взял полотенце:

— Ты, братец, успокойся и расскажи, как было дело.

— Пропадите вы все пропадом, — ответил Сенька.

— С такими, как ты, пропадешь, — согласился Степачев, вытирая палец за пальцем. — Говори, говори, пока есть возможность. Тебе что было приказано?

Сенька встал, швырнул рукава, стащил полушубок и тоже бросил.

— Идите вы все к такой-то матери! — крикнул он. — Если вы родного сына не жалеете, что от вас ждать!

— Какого сына? — вскочил Шатунов. — Врешь!

— Такого! Председателя. Что, не сын?

Степачев уронил белое полотенце рядом с полушубком и наступил на него.

— Иван! Ты что ему приказывал?

Шатунов взял себя в руки, стал расстегивать кобуру:

— А вот сейчас прихлопну, будет знать, что приказывали.

— Перестань, — брезгливо остановил Степачев. — Где они?

— Не знаю.

— Иван! — беспомощно сказал Степачев. — Иван. Да как же так?

— С полчаса, как проехал Прон в уржумскую сторону.

— Седлать!

Шатунов высунулся в окно, крикнул охраннику:

— Дежурному взводу седлать!

Охранник перехватил трехлинейку, приложился и выстрелил в небо. Передернул затвор. Выпала, сверкнув, гильза. Охранник еще раз выстрелил. У конторы зашевелились.

Степачев одевался. Сенька пил воду из рукомойника.

— Как тебя? Бакшаев?

— Я!

— Иван, дай ему ключи от бани. Пусть ее, — и черканул рукой.

— Ладно, — ответил Шатунов, — одевайся, я лошадей приготовлю. Иди за мной, — велел он Сеньке.

У калитки стоял Яков. Сенька, увидев его, отпрянул назад, в сени.

Охранник выводил из конюшни командирских коней. У конторы слышались голоса, брань. Кони ржали.

Шатунов подошел к Якову.

— Нету Анны, — доложил Яков. — Весь двор обыскал. И креста нет, я крест на порог клал, чтоб не ушла.

Шатунов странно усмехнулся:

— Вот тебе ключ, Яша. Ускачем, откроешь баню, выпустишь свою невестку, Пронову бабу. Понял?

— Да, да, — радостно закивал Яков. — Бог тебя простит за все.

— Вначале тебя простит. За председателя. Спас, значит. Молодец. Зачтется.

Яков обомлел.

— Ты думал, Шатунов не узнает? Если б не я, конец бы тебе. Иди. Стой! Председатель — сын Степачева?

— Но я же не знал, Ваня. Крест во все пузо, не знал. Если б знал, разве бы тебе не сказал.

— Ладно, иди. Стой! Сразу не лезь, как ускачем, только тогда. Выжди.

— Иван, — сказал Яков. — Не берите лошадей у Шарыгина: заразные.

— Как?

— Сап. Заразные, и своих заразите. Подвел он вас, козла под стол пустил.

Из дома выскочил Степачев. Яков глотнул воздух, стиснул в кулаке теплый ключ, пригнулся и побежал вдоль забора в проулок.

Охранник бросил повод шатуновской лошади, — торопливо подвел степачевскую к крыльцу. Степачев вскочил в седло.

— Ты скоро? — спросил он Шатунова.

— Сейчас. Бакшаев!

Степачев ударил каблуками коня, поскакал к конторе. Сенька подбежал к Шатунову.

— Наган, конечно, отобрали у тебя, — сказал Шатунов, передавая Сеньке другой. — Умеешь?

— Умею. Кого?

— Брата Прона, Яшку. Он тебя продал. Я смолчу, Степачеву продаст.

— Где он? — спросил Сенька, дрожа от холода.

— Скоро к бане придет. Подкарауль. Значит, его и… — Шатунов помедлил, — ее. Сквозь стекло. Там у нее светло.

— Кого ее?

— Пронову бабу. Яшка за ней придет. Учти. Обязательно.

— Ее-то за что?

— Отомсти. Она Прона на тебя натравила. Давай. Вернусь, в обиду не дам. За меня держись. — Он хлопнул Сеньку по плечу, повернулся.

Охранник подвел лошадь. Сенька побежал на задворки. Шатунов ловил ногой стремя. Стремя крутилось. Шатунов удержал его рукой, сел на коня. Охранник подбежал с другой стороны, насунул на носок шатуновского сапога другое стремя.

— Слушай! — сказал Шатунов. — Дом нечего стеречь, за баней поглядывай. Иди к ней и с мушки не спускай. Не промахнись.

— Срежу, ваше благородие. То есть, кого именно?

Конь плясал под Шатуновым. Шатунов склонился к охраннику.

— За бабой придут. Этот парень, морда покарябана, видел?

— Ну!

— Будет стрелять. Потом ты его. Если он не будет стрелять, пали по всем, понял?

— А он в кого?

— Ну, дурак! Тебе-то что. Упустишь, убью. Отчитаешься трупами. Понял приказ?

— Понял, ваше благородие. Вашблародь, лошадку бы мне какую получше.

— Пригонят, сам выберешь.

— Вот спасибо, вот уважили! — обрадовался охранник.

Шатунов вымахнул на тракт. От конторы, тяжело ударяя копытами, скакал взвод. Мелькнула тачанка. Пулеметчик в нательной рубахе хохотал, валясь набок и хватаясь на холодный щиток пулемета. Шатунов настиг командира, пристроился рядом, закричал:

— Я наперехват, дорогу знаю.

— Давай, Ваня, — азартно ответил Степачев. — Если раньше догонишь, сына не тронь. Он парень хороший, башку ему только замусорили. Эх, были б для всех лошади, прямо б грянули. С одним взводом не сунешься.