Зернышки в кармане. … И в трещинах зеркальный круг

— Нет, не то. Совершить это убийство, может, было и трудно, но не невозможно. Просто не вижу, кому это могло понадобиться.

— Вы хотите сказать, что ни у кого не было причин лишать жизни Хитер Бэдкок?

— Откровенно говоря, — сказала миссис Бэнтри, — не могу себе представить, чтобы кому-то потребовалось ее убить. Я с ней встречалась несколько раз по местным делам. Девочки-скауты, бригада «Скорой помощи Святого Иоанна», всякие приходские дела. Я бы сказала, что она — человек довольно докучливый. По любому поводу — фонтан энтузиазма, какая-то восторженность без меры, а уж начнет говорить — не остановишь. Но за это ведь людей не убивают. В старые времена, если такая женщина приближалась к дверям твоего дома, ты быстро звала горничную — была такая должность в мои времена, и весьма полезная, — и велела ей объявить, что «Нет дома» или «Сегодня никого не принимает», чтобы горничную не мучили угрызения совести.

— То есть многие с удовольствием избавились бы от ее общества, но никому не пришло бы в голову устранять ее навсегда.

— Очень хорошо сформулировано, — миссис Бэнтри одобрительно кивнула.

— Серьезных сбережений у нее не было, — рассуждал вслух Дермот, — и ее смерть никому особых прибылей не принесла. Люди могли ее недолюбливать, но о ненависти речи не было. Может, она кого-нибудь шантажировала?

— Что вы, откуда? — горячо возразила миссис Бэнтри. — Это была женщина совестливая, высоконравственная.

— Может, у ее мужа был роман на стороне?

— Едва ли, — сказала миссис Бэнтри. — Я только и видела его, что тогда на празднике. Он мне напомнил изжеванную веревку. Вроде бы и приличный человек, но какой-то жалкий.

— Выходит, выбор у нас невелик, — подытожил Дермот Крэддок. — Остается предположить одно: ей было что-то известно.

— Известно?

— Что-то, порочащее другого.

Миссис Бэнтри снова покачала головой:

— Сомневаюсь. Сильно сомневаюсь. Такие женщины просто не умеют держать язык за зубами, и если им что-то известно, это тут же известно всем.

— Значит, и это отпадает, — принял ее толкование Дермот Крэддок. — Тогда никуда не денешься — придется вспомнить о причине, которая меня к вам привела. Мисс Марпл, перед которой я искренне преклоняюсь и к которой питаю глубокое уважение, сказала мне, чтобы я назвал вам Леди из Шалотта.

— Ах это! — воскликнула миссис Бэнтри.

— Да, — сказал Крэддок. — Это. Чем бы оно ни было.

— В наши дни народ почти не читает Теннисона, — сокрушенно произнесла миссис Бэнтри.

— Что-то такое я помню из детства, — покопался в памяти Дермот Крэддок. — Ведь это она смотрела на замок Камелот?

На паутине взмыл паук,И в трещинах зеркальный круг.Вскричав: «Злой рок!» — застыла вдругЛеди из Шалотта.

— Именно. Вот и она так же, — сказала миссис Бэнтри.

— Простите? Кто так же? И что?

— Выглядела так же, — пояснила миссис Бэнтри.

— Кто?

— Марина Грегг.

— Ага. Марина Грегг. Когда?

— Вам Джейн Марпл разве не рассказала?

— Нет. Послала прямо к вам.

— Ну, это нечестно с ее стороны, ведь она куда лучшая рассказчица, чем я. Мой муж всегда говорил: я так резко перескакиваю с одного на другое, что он не может толком понять, о чем речь. Вообще, может быть, мне все это только показалось. Но когда замечаешь на чьем-то лице такой взгляд, аналогия приходит в голову сама по себе.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Дермот Крэддок.

— Ну что ж, все произошло на празднике. Я говорю «праздник», потому что как еще это назовешь? У них наверху, у лестницы, теперь что-то вроде большущей ниши. Там Марина Грегг и ее муж принимали особо важных гостей. Удостоился чести и кое-кто из местных. Лично я — потому что когда-то была хозяйкой этого дома, а Хитер Бэдкок с мужем — потому что она организовала весь этот прием, обо всем хлопотала. Так вышло, что мы поднялись наверх почти вместе, я стояла рядом — вот и заметила это.

— Так. Что же именно вы заметили?

— Сейчас. Ну, миссис Бэдкок заахала и заохала, знаете, как бывает, когда вдруг встречаешь какую-то знаменитость. Мол, как это прекрасно, да она в таком восторге, да они и мечтать не могли о такой встрече. А потом затянула какую-то нудную историю, как когда-то, много лет назад, они уже встречались и как она по этому поводу была счастлива. Я еще тогда подумала: каково этим знаменитостям всякий раз такое выслушивать и терпеть с милой улыбкой — с ума сойти можно! И вдруг я заметила, что никакой милой улыбки на лице мисс Грегг нет. Она просто стояла оцепенев, вперившись в одну точку.

— В одну точку… на миссис Бэдкок?

— Нет… нет, она про миссис Бэдкок и думать забыла. Казалось, она вообще не слышит, что та плетет. Она стояла оцепенев и смотрела взглядом, как я его назвала, Леди из Шалотта — будто увидела что-то жуткое. Что-то кошмарное, такое, чего она увидеть никак не ожидала, и смотреть на это ей было невыносимо.

— «Вскричав: «Злой рок!» — застыла вдруг…»? — подсказал Дермот Крэддок.

— Да, именно так. Потому я и назвала этот взгляд взглядом Леди из Шалотта.

— Но на что она смотрела, миссис Бэнтри?

— Если бы я знала!