Ж. Замечательных людей

Ассистенты и звуковики давились смехом. Я подошла к Ронскому и схватила его за шкирку.

— Сядь по-нормальному, сукин сын!

Он поглядел на меня беспорочными глазами: «Пардон, зачесалось!»

— Мотор!

Все заново: собаки бегут, рассаживаются. На этот раз попу Ронского захотела понюхать сексапильная пуделица.

— Стоп! Это чья собака?

Я выступила вперед.

— Моя.

— Уберите! Она всех отвлекает.

Фрэнк прошептал несколько слов на ухо режиссеру.

— Хм, сирота, говоришь? Давай его отдельной сценой.

Собак еще раз прогнали туда-сюда. Наконец нужное количество дублей было снято. Пуделица показала сальто, бульдоги станцевали полечку.

— Где этот ваш… как его? — сказал режиссер.

Я поставила Ронского под юпитеры.

— Ну, можешь показать сиротку?

При виде конфетки, глаза Ронского наполнились слезами, губы задрожали, а лапки потянулись за милостыней.

— Класс! Еще раз прогоняем. Мотор!

И на этот раз все пошло чудесно: Ронский подбежал к Зэку, сделал «сиротку» и получил миску с консервами.

— Круто! — шепнул режиссер и выставил сжатый кулак.

Он не знал, что это наша команда «чтоб ты сдох!». Ронский выронил из пасти корм, упал на спину и захрипел.

— Отравился, — констатировал Зэк.

Режиссер сказал, что Ронский вряд ли попадет на экран.

— Да ладно, не расстраивайся! — утешал меня Зэк. — Пошли лучше обмывать дебют.

Я смотрела на него и не могла понять, чего он хочет. Я ведь «больная мозоль»: какой смысл надавливать на нее? И все равно пошла с ним — не смогла отказаться.

Я бросила машину на стоянке и мы отправились в кабак. Если бы Пол узнал об этом, он бы меня прибил. Вернее, развернулся и ушел.

У всего есть свое объяснение. Я пошла пьянствовать с Зэком по двум причинам. Во-первых, нам нужно было превратить «почему» в «потому что». А во-вторых… ну ведь приятно, когда за тобой ухлестывают красавцы!

В баре было душно и весело. Пианист бренчал хиты 1980-х, общество с энтузиазмом подпевало, а мы с Зэком сидели в углу и сражались на зубочистках. Я победила и потребовала исполнять желание.

Зэк погладил мою коленку под столом.

— Это?

— Сейчас по мозгам получишь! — рявкнула я.

Зэк справедливо полагал, что мало кто в больном уме и нетрезвой памяти может устоять перед ним. Пришлось срочно припоминать его грехи.

— Я вообще-то тебя ненавижу. Ты трусливый, неблагодарный шантажист, пьяница и мелкий уголовник…

Зэк слушал меня, подперев щеку рукой.

— Ты такая смешная — пытаешься разгневаться, только не помнишь, как это делается…

— Еще как помню!

— Мардж, не разводись со мной!

Я аж поперхнулась.

— Это еще почему?

— Да не нужен тебе этот адвокат! Он правильный и скучный, а за мной вся полиция графства гонялась. Обо мне интересно думать.

В этом весь Зэк. Он не понимает, что мы с ним слишком похожи, чтобы быть счастливыми вместе. И ему, и мне хочется прислониться к кому-нибудь сильному и взрослому, кто будет решать наши проблемы и подтирать наши сопли. А мы в ответ обещаем его забавлять.

— Зэк, у нас с тобой ничего не получится.

— Почему?

— Потому что мы — как две левых туфли: одинаковые, но непарные.

Зэк смотрел на меня исподлобья.

— Тогда давай нажремся.

Сесть за руль я не решилась и мы вызвали такси. Я упала на заднее сидение.

— Ты сейчас куда? — спросил Зэк.

— К Полу. До меня дольше ехать.

— Ну тогда сначала завезем тебя, а потом меня.

Внезапно Зэк хлопнул себя по лбу.

— Ой, блин! Подожди, я сейчас!

— Что-то случилось? — осведомился шофер.

Я пожала плечами.

— Наверное с барменом не расплатился.

Через пять минут Зэк снова сидел в машине — разгоряченный, как после битвы.

— Этот мудак забился под стойку и не желал выходить. Я ему: «Иди сюда, я тебе кое-что дам!». А он огрызается, сволочь. Как будто это мне, а не ему надо.

Лицо таксиста надо было видеть. Он не заметил, что Зэк притащил завернутого в куртку Ронского, которого я забыла в баре.

В два часа ночи такси подвез нас к крыльцу.

— Слушай, а можно мне в туалет? — шепотом спросил Зэк. — Я просто уписываюсь.

— А такси?

— Подождет.

— Ну, иди.

Мы поднялись на лифте и вошли в квартиру.

— Туалет — прямо и направо.

Я смотрела на себя в зеркало: глаза как у блудливой кошки. А вдруг Зэк начнет ко мне приставать? Ой, нет! На фиг, на фиг!

Зэк вышел из туалета — волосы взъерошены, ворот перекосился… И тут случилось страшное.

Дверь в спальню приоткрылась и на пороге появился Папа Жао.

— Это кто?

Зэк заржал. Не помня себя, я вытолкала его в коридор.

— Иди отсюда!

Хлопнула дверь.

— Он пописать хотел! — только и смогла произнести я.

— Жао? — раздался из комнаты встревоженный голос, и в дверную щелку выглянула женщина.

Я уперла руки в бока.

— Ну-ка пойдем выйдем.

Жао зашел вместе со мной в кабинет Пола.

— Пока хозяина нет, вы по мужикам таскаетесь? — возмущенно прошипел он.

— Пока хозяина нет, ты в его квартиру своих баб водишь?

Мы долго стыдили друг друга и стращали последствиями, потом все-таки договорились, что будем молчать в тряпочку.

Я сунула Папе Жао двадцатку.

— Иди, скажи своей даме, чтобы ехала домой.

Боже, боже… Знал бы Пол…

— Чаю хотите? — проворчал Папа Жао, вернувшись.

— Давай. А ты что ж, врал своей тетке, что это все твое?

— Ну…

— Жао, ты негодяй.

— Да ведь вы тоже хороши.

М-да… Хороша.