Жаклин Кеннеди. Американская королева

Сара Брэдфорд, виконтесса Бангор, – английский историк и биограф, автор популярных во всем мире книг о таких знаменитых личностях, как Чезаре и Лукреция Борджиа, принцесса Диана и королева Елизавета II, княгиня Грейс и Бенджамен Дизраэли, ведущая телепередач на исторические темы и непременный телекомментатор всех событий, связанных с жизнью европейских правящих династий.

Вступление

Четыре траурных дня в истории Америки

22–25 ноября 1963 г.

Трудно передать словами потрясение простых американцев, какое вызвали эти четыре дня вплоть до прощания с президентом, но именно тогда все, кто наблюдал за церемонией погребения, навсегда запомнили Джеки такой, какой увидели ее в день похорон.

Посол Уильям ванден Хьювел

Лицо тридцатичетырехлетней вдовы президента Соединенных Штатов, мраморно-бледное под густой черной вуалью, с чеканными чертами античной статуи, застыло в безмолвном горе – олицетворение всех вдов, хоронящих мужей-героев, начиная с Андромахи, что оплакивала Гектора под стенами Трои. В этот траурный день первая леди вернула американцам гордость за свою страну, помогла избавиться от чувства стыда после убийства тридцать пятого президента США и стала, по словам Фрэнка Синатры, королевой Америки. Она умышленно создала миф, маскируя истинную сущность покойного супруга, энергичного, остроумного, сексуально озабоченного, чрезвычайно умного Джона Ф. Кеннеди, пышной церемонией, в мельчайших деталях повторяющей погребение Авраама Линкольна. С той самой минуты молодая вдова, держащая за руки двух маленьких детей и не сводящая глаз с гроба убитого супруга, вышла за рамки обыденности, стала иконой, легендой, с которой миллионы незнакомых людей связывали свои мечты и ожидания, и это бремя ей пришлось нести до конца собственной жизни.

Однако личность Жаклин Бувье-Кеннеди складывалась из множества граней – тайных страхов и хитроумных защитных механизмов, тяги к славе, всеобщему вниманию и восхищению и стремления укрыть свою частную жизнь от посторонних глаз. Если снова обратиться к мифологии, то Жаклин можно сравнить с нимфой, прячущейся от людских взоров в чаще леса. Сама Джеки тоже использовала этот образ в одном из своих немногочисленных рассказов, опубликованных в школьном журнале, когда ей было шестнадцать: мраморная нимфа в Центральном парке оживает на день, чтобы влюбить в себя простого нью-йоркского парня, а потом вновь возвращается на постамент.

Под маской красоты и известности таился цепкий ум, беспощадность в суждении о людях, безошибочное чутье, подмечавшее малейшую претенциозность и напыщенность, и резкий, даже грубоватый юмор. Она была верным другом, но никогда не прощала предательства. Любила деньги и славу, но в основном была непритязательна и лучше всего чувствовала себя верхом на лошади где-нибудь в Виргинии. На долю Джеки выпало немало трагедий и скандалов, но она всегда оставалась верна себе и в итоге добилась той степени независимости, которая позволяет жить так, как хочется.

1

Золотые годы

В моей жизни, да, наверно, и в жизни Джеки это время было по-настоящему счастливым, хотя и слишком коротким… Все тогда казалось таким простым. Нас еще не коснулись ни сложности, ни душевные терзания, ни страдания…

Ли Радзивилл, сестра Джеки, об их детстве на Лонг-Айленде

У Жаклин было врожденное чувство театра, дар точно угадывать момент, когда выйти на сцену и когда уйти. Долгожданная малышка родилась 28 июля 1929 года, на шесть недель позже, чем рассчитывали, в Саутхэмптонской больнице на Лонг-Айленде. Вообще-то девочка должна была появиться на свет в одной из больниц Большого Нью-Йорка, но Джеки, по своему обыкновению, предпочла новомодные Хэмптоны. Она была первым ребенком Джанет Нортон Ли и Джона Верну Бувье-третьего и родилась через год после их свадьбы в Ист-Хэмптоне, где на «приморской Уолл-стрит» располагались комфортабельные летние резиденции ее бабушек и дедов. Спустя несколько месяцев, в октябре 1929-го, крах Нью-йоркской фондовой биржи серьезно пошатнул положение семейства Бувье, и чуть не до конца жизни Джеки и ее младшую сестру, появившуюся на свет четырьмя годами позже, преследовали неуверенность и страх нищеты.