Жаклин

Несмотря на амурные увлечения мужа, Джекки цеплялась за этот брак, ибо она больше всего на свете хотела быть женой Джона Фитцджеральда Кеннеди. Она страстно хотела выйти замуж и подобрала себе в мужья самого завидного холостяка католического вероисповедания во всех Соединенных Штатах, после чего стала считать себя самой счастливой девушкой в мире. Возможно, она и была счастлива, но только не в качестве жены Джона Кеннеди. Даже став ее супругом, президент США продолжал оставаться холостяком.

Глава десятая

«Я думаю, Белый дом должен продемонстрировать стране то удивительное наследие, которым он обладает. В конце восемнадцатого века мы переживали рассвет искусств и архитектуры. В процессе реставрации с каждым днем мы заглядывали все дальше и дальше в глубь времен. Прибыв сюда, я с удивлением обнаружила, что здесь мало что ассоциируется с историей. Я почувствовала бы себя ужасно, если бы прожила тут четыре года и ничего не сделала бы для этого дома», — заявляла первая леди. В частной беседе она с горечью сожалела о том, что дом выглядит так, будто здесь вообще ничего не происходило. «Тут не чувствуется поступь истории».

Как только Жаклин Кеннеди поняла, что Белый дом принадлежит ей, она решила выкинуть оттуда весь «старый хлам» — так она называла репродукции и безвкусную мебель. Она наложила запрет на пепельницы наподобие тех, какие находятся в пульмановских вагонах, шторы тошнотворно-зеленого цвета, а также лепные украшения на стенах.

«Я не переношу викторианские зеркала — они отвратительны, — заявляла она. — Отправим их в подвал». Джекки начала претворять в жизнь грандиозный план, обставляя особняк подлинными антикварными вещами XVIII–XIX веков.

Весь проект принадлежал ей одной, она в одиночку взялась за это дело, полностью посвятив себя ему. Муж протестовал против ее попыток изменить интерьер особняка, имеющего историческое значение. Кеннеди еще не забыл скандал, вызванный тем, что президент Трумэн пристроил к южной галерее балкон.

«Меня предупреждали, умоляли и практически угрожали, чтобы я не шла на это», — говорила Джекки, тем не менее настаивая на своем. В конце концов она убедила президента и конгресс в том, что Белый дом нуждается в реставрации, чтобы стать самым прекрасным домом в стране.

Она велела американскому декоратору Пэришу отремонтировать жилые апартаменты.

«Надо перекрасить это сарай», — говорила она. Тайно она послала телеграмму Стефену Бодину, главе самой известной парижской фирмы, занимающейся декоративными работами, прося его как можно раньше прибыть в Вашингтон, чтобы помочь ей. Приняв решение пригласить француза для работ по реставрированию официальной резиденции президента США, она поступила крайне опрометчиво с политической точки зрения, и не смогла, как ни пыталась, сохранить это в тайне.

Вскоре на энергичного маленького мосье Бодина, который шнырял по всему Белому дому, давая указания на своем ломаном английском языке, обратили внимание.

«Он является консультантом при моем комитете», — солгала Джекки.

Имея под рукой декораторов из Нью-Йорка и Парижа, Джекки нанимала также кураторов, ученых и вербовала себе в помощь экспертов в области изящных искусств по всей стране. Она всеми правдами и неправдами уговаривала частных лиц жертвовать свою мебель, имеющую историческую ценность, льстила фабрикантам, поощряя их к тому, чтобы они делали пожертвования и упросила музеи передать ей 150 бесценных картин. В течение года она превратила резиденцию президента в национальный заповедник, заполненный антиквариатом, общая стоимость которого составляла 10 миллионов долларов.

«Когда я переехала в Белый дом, у меня появилось желание стать женой Томаса Джефферсона, так как он лучше других знал, что подходит этому дому, — говорила Джекки. — Но потом я решила, что жены президентов должны вносить свою лепту в благоустройство официальной резиденции, так что мне следует усердно потрудиться в этой области».

Джекки очень рассчитывала на щедрость мультимиллионеров — членов комитета, таких, как миссис К. Диллон, миссис Пол Меллон, Мэри Ласкер и миссис Чарльз Райтсмен, которые внесли огромные суммы денег в проект реставрации, иногда оплачивая ремонт целой комнаты, который мог стоить до 25 000 долларов. Президент негодовал, узнав, сколько денег тратится на реставрацию, и стал умолять Джекки сократить расходы.

Он просто взбесился, когда выяснил, что обои, которые украсили стены комнаты для дипломатических приемов стоили 12 500 долларов. Еще более возмутил Кеннеди тот факт, что слухи о грандиозных расходах дошли до журналистов, и в газетах появились статьи на эту тему.

Обои девятнадцатого века тайком сняли со стен одного имеющего историческую ценность дома в Мерилэнде и доставили в Белый дом. Джекки удалось заставить Национальное общество декораторов застраховать эти обои, но когда президент узнал из газет, что уже продаются идентичные обои, но стоящие совершенно недорого, он вышел из себя.

«12 тысяч 500 долларов — это слишком высокая цена за обои», — негодовал он.