Жаль, не добили

– Реакция есть, но вполне предсказуемая. – Полковник саркастически хмыкнул. – Абсурд цветет и пахнет. Ополченцы нарушили перемирие. Они, как в старом советском анекдоте, обстреляли мирно пахавший трактор «Беларусь». Специально обученные люди насчитали тридцать восемь разрывов снарядов. О том, что их батарея разносила Гуляевку – ни звука. Сунулись в наступление, собираясь срезать выступ, – ни намека. Только мы обстреливаем, убиваем, нарушаем договоренности. Ты знаешь, что вчера они доблестно отбили наше нападение на участке между Гуляевкой и Малинскими болотами, загнали террористов в свое логово, нанесли им значительный урон в живой силе, а сами потеряли троих? Об этом уже трещат их средства массовой информации. Цивилизованный мир боится, что однажды эта доблестная преграда под названием ВСУ не выдержит, орды завоевателей хлынут в Европу, где будут грабить, убивать и насиловать. Жалко мне старушку, она в такой опасности! С наступающим тебя, Вадим.

– И вас, Валерий Павлович.

– Зарплату получил?

– А что, уже можно?

– Пока еще можно. – Полковник посмотрел на часы. – Хотя я не стал бы за это ручаться. Спустись на всякий случай в финчасть, разведай обстановку. Если все разошлись, то придется потерпеть пару недель. Справишься?

– Нет, у вас займу. – Вадим не сдержал улыбку.

Он очень любил эту картину Рубенса с изящным названием «Женщины в бухгалтерии».

Овчинин шел по вечернему городу и все никак не мог расслабиться. Он гнал от себя все лишнее, ненужное сегодня, но оно возвращалось, держало в напряжении. Капитан покупал в супермаркете какую-то еду, тупо разглядывал полки, очереди в кассы. Все это рядом, не в соседнем измерении.

Он шагал домой, сгибаясь под тяжестью пакетов. Своя ноша не тянула. Капитан смотрел на шумные компании молодежи, на детвору, резвящуюся у дворовых горок, на елочки, которые торчали где ни попадя.

Улица Лермонтова находилась в стороне от оживленных трасс. Он держал в секрете свое убежище. О месте его проживания знал только полковник Богданов. Вадим проверялся каждый раз, заходя в гулкую подворотню, – не идет ли кто следом. Он боялся не за себя, а за женщину, с которой жил.

У распахнутой железной двери стоял мужчина вполне интеллигентной внешности и витиевато выражался в адрес местной гопоты.

– Здравствуйте, с наступающим, – вежливо сказал Вадим. – Вы не в комитете по культуре трудитесь?

– Нет, – ответил мужчина. – В комитете по транспорту. А прежде был начальником транспортного цеха.

– Заметно. Что-то случилось, уважаемый?

– Домофон хулиганы сломали, – пожаловался жилец. – Полюбуйтесь. На вид вроде цел, а не работает. Как прикажете спать с открытой дверью?

– Это не хулиганы, точно вам говорю. – Вадим доверительно понизил голос. – Американские хакеры работают. В отместку за то, что Россия выиграла у них выборы, они взломали коды всех тамошних домофонов, а заодно и донецкие.

– Вы это серьезно? – осведомился мужчина.

– Как никогда, – поклялся Вадим. – Какие могут быть шутки в новогоднюю ночь? Информация строго секретная. Слышали треск вчера в подъезде? Это точно хакеры что-то взламывали.

Он осторожно, чтобы не вывести жильца из задумчивости, обогнул его, вошел в подъезд и устремился на свой третий этаж. В нише между первым и вторым происходила какая-то возня. Вадим притормозил, всмотрелся. Местные алкаши заряжались перед основным празднованием. Позвякивал сосуд какой-то странной формы, дрожал в мозолистой руке разовый стаканчик. На капитана уставились вопросительные мутные глаза.

Он чуть не засмеялся. Все нормально, мужики. Кто не рискует, тот не пьет боярышник. Вадим добежал до своей двери, вставил ключ, вошел с колотящимся сердцем.

– Дорогая, я дома.

Что-то скрипнуло в единственной комнате, послышалось радостное восклицание. В прихожую вбежала молодая женщина с полотенцем в руке, невысокая, худенькая, с мальчишеской стрижкой, обняла его со всей силы. Он выпустил пакеты, тоже крепко обхватил ее. Сладко стало на душе, тепло побежало по телу. С этой женщиной даже шалаш не нужен. Рай обеспечен и так.

– Пришел, господи!.. – Она подняла на него лучистые глаза, стала осыпать поцелуями. – А я ведь до последнего не верила, думала, что зашлют тебя в какую-нибудь глушь, и буду одна Новый год встречать. У нас ведь даже кота нет, пожаловаться некому, кроме телевизора.

Он кое-как разделся, повел ее в зал. Кира еще без него, заранее, сама выдвинула стол на середину комнаты, отвернула телевизор, чтобы не отвлекал от праздника, для надежности набросила на него покрывало. На столе стояли пустые тарелки и фужеры, которые Кира только что протирала.

– Чем занимаешься, милая?

– Создаю уют и тепло. Но это жалкие потуги, потому что денег нет. Зарплату не выдали. В холодильнике как в боулинге – шаром покати.

– Кошелек с вечера ставила на подзарядку? – пошутил он.

– Ставила, милый, не помогает. Утром все равно пустой.