Жаль, не добили

Греков забрался под камень, вернулся с миниатюрным холщовым мешочком, извлек из него рулончик тонкой бумаги, обвязанный шелковой лентой.

Алексей аккуратно развязал ее и прочитал:

«Фельдшер и его семья арестованы. Раненые уничтожены. Налет МГБ, капитан Кравец. Не приходите. О дальнейшей ситуации сообщу. Вепрь».

Связник Харитон, придавленный сапогом, тяжело дышал, злобно стрелял глазами.

«Неплохо, – подумал Алексей. – Моя личность им уже известна. Но на это плевать. Харитон – единственный человек, который связывает банду с селом Выжиха. Других источников информации у Бабулы, скорее всего, нет».

Товарищи помалкивали, с интересом поглядывали на командира.

– Расстрелять его! – приказал Алексей и украдкой подмигнул Газаряну.

– Вот это добре, – заявил тот. – Всегда пожалуйста. Как же мы любим собственными руками мочить врагов мирового пролетариата! – Он схватил связника за шиворот, приподнял, приставил пистолет к виску.

Тот затрясся в агонии.

– Не убивайте, заклинаю, я помогу вам, пригожусь.

– Очко играет, Харитон? – Алексей опустился рядом с ним на корточки, стал жечь взглядом. – Ты нам не нужен, мы и так все знаем про вашу банду. Подохнешь как собака. Мы даже хоронить тебя не станем. Так и будет маяться твоя непристроенная душа. Ладно, дадим тебе маленький шанс. Когда люди из схрона придут к тайнику?

– Я точно не знаю. Сегодня или завтра.

– Ну и на кой ляд ты нам нужен, такой незнающий? – осерчал Алексей. – Да я тебя сам сейчас шлепну!

– Не стреляйте! – провизжал Харитон. – Вечером придут. Или утром.

– Где схрон Бабулы?

Физиономия связника перекосилась до неузнаваемости, когда ствол пистолета вдавился ему в голову.

– Где-то за Хохмяжной грядой. Об этом знают только его люди.

– Кто написал эту записку? – Кравец сунул Харитону под нос клочок бумаги. – Признавайся живо!

– Я написал.

– Не ври!

– Христом клянусь, это я написал. Больше некому. Он заставил меня, я не хотел. В селе его люди связываются только со мной и фельдшером Криветко.

– Есть условный знак в письме на случай провала?

– Не стреляйте! Жирная точка в конце последнего предложения.

– Чем докажешь, что это ты написал?

– Это мой почерк.

– Хорошо, сейчас проверим. – Алексей поднял голову, сделал выразительные глаза.

– Надо же, у меня такая же бумага есть, – Тамбовцев расстегнул нагрудный карман, вытащил миниатюрный блокнот, аккуратно оторвал чистый лист.

Греков порылся в потертом планшете, извлек огрызок карандаша, быстро заточил его перочинным ножом.

– Присаживайся поудобнее, – заявил Алексей. – Возьми планшет, положи на него бумажку, чтобы не проткнуть. Готов?

– Да. – Связник скорчился в три погибели, скрестил ноги, послюнявил острый кончик карандаша.

– Пиши. – Алексей начал медленно диктовать: – «Ваши люди живы. Поправляются. В селе милиция, выясняют по Лановому. Допрашивали Криветко. Сегодня ночью милиция и ГБ будут в селе. Завтра уедут. Информация достоверная. Вечером срочно заберите своих раненых. Приходите, как стемнеет. Есть опасение, что ГБ обыщет участок». Дату поставь сегодняшнюю.

– Как стемнеет, будем брать, – еле слышно пробормотал Газарян.

– Написал?

У Харитона подрагивали плечи. Он высунул язык от усердия. Связник умел писать убористо и разборчиво.

Алексей забрал у него бумажку, пристально глянул на нее.

– Надо же, – сказал он. – Действительно тот самый почерк. Есть шанс, что мы тебя не расстреляем, гражданин Харитон. Но если ты поставил где-то условный знак, то тебе конец. – Капитан скрутил записку в рулон, перевязал лентой и сунул Грекову, чтобы тот убрал ее на место.

Запах прелого сена забивал ноздри. От него тошнило, кружилась голова. Капитан лежал в этой прелести уже несколько часов, искренне недоумевая, как справлялись с такой атмосферой хлопцы, ныне категорически мертвые. Сказалась привычка к изнанке сельской жизни?

Хорошо, что хоть одежду сменил. Газарян добыл командиру крестьянские штаны, свитер, старый пиджак, в котором, судя по его виду, скончалось не одно поколение добропорядочных жителей Галиции.

Душа просила баню! Хотя бы душ. Или просто в речке помыться.

Он не мог никому доверить эту важную миссию, сам занял место на острие атаки. У него не было уверенности в том, что бандиты придут за своими товарищами.

Но подготовились оперативники основательно. Утром все солдаты, милиция и сотрудники ГБ демонстративно покинули Выжиху. Сельчане хмуро провожали взглядами ползущие машины. На месте остались лишь три милиционера, заперлись с пулеметом в управе.

Ближе к вечеру несколько человек проникли через гумно на участок фельдшера. Помимо опергруппы в доме присутствовали трое красноармейцев и хозяин в наручниках. С приходом темноты в доме загорелись свечи.

Светились фосфорные стрелки на часах. До полуночи оставалось тридцать минут.

Алексей выбрался из-под груды гниющей соломы, закурил. Сквозь щели в дощатых стенах в овин проникало лунное мерцание. Автомат лежал под рукой, «наган» – в боковом кармане пиджака.

Он прислушался. На краю села царило безмолвие, лишь какой-то настырный кузнечик стрекотал за стеной. Спать ему не хотелось. Резкая вонь в овине перешибала все естественные позывы.