Жаль, не добили

В тот момент, когда этот тип поднимался, Вадим плавно нажал на спуск. Вся очередь вошла в спину. Диверсант уткнулся носом в снег.

Капитан не высовывался из-за «Жигулей». В подъезде определенно кто-то был. Этот тип проявил нерешительность, не выскочил, когда было можно.

Прогремела очередь. Это был уже не маломощный израильский автомат. Машина вздрогнула и как-то обмякла – вышел воздух из колеса.

Вадим прыгнул на капот, распластался на нем, как на песчаном пляже у воды. Субъект в куртке-коротышке, но тоже не Гныш, присел на корточки, потом изобразил на крыльце что-то вроде танцевального па вприсядку и юркнул в черноту подъезда.

Вадим вставил новый магазин и побежал к подъезду, стреляя в дыру. Не видно ни зги! Что с Кирой?!

Он взлетел на крыльцо, прижался к доске объявлений, перевел дыхание, оглядел двор. Народ тут жил бывалый, попрятался, когда разразились первые выстрелы. У нескольких машин включилась охранная сигнализация. Где-то далеко, у подворотни, метался, хватаясь за голову, пожилой таксист. Он, понятно, видел, что происходит с его машиной.

Наверху вдруг захлопали выстрелы. Вадим похолодел, пригнулся, бросился в щель, влетел в темный тамбур. Он, как мячик, отскочил от стены, по которой тут же ударили пули. В нос шибанула пороховая гарь, смешанная с известкой. В подъезде царил адский грохот.

Капитан повалился на пол, подался к дверному проему, стал стрелять наверх по вспышкам. Кто-то метался по темной площадке первого этажа. Видимо, гады специально лампочку выкрутили.

Вадим кинулся вперед, скорчился под ступенями. Их десять штук, потом площадка с почтовыми ящиками. На той стороне снова лестница, короткий тамбур, дверь черного хода.

В него по-прежнему палили. Бухала девятимиллиметровая «беретта», весьма популярная в определенных кругах. Он считал выстрелы.

Выдалась пауза, Овчинин выхватил телефон, надавил клавишу быстрого вызова Апраксина. Он сжимал аппарат в левой руке, ждал. У стрелка опустела обойма. Вадим вскочил в полный рост, ударил с одной руки. Трещало и выло железо, разлетались к чертовой матери почтовые ящики.

Одна из пуль попала во что-то мягкое. Есть контакт! Стрелок охнул, но, похоже, устоял на ногах. Ранение несерьезное, но все равно не подарок, черт возьми! Противник стонал от боли, но поднял пистолет и выстрелил. Потом раздались нетвердые шаги. Гад, спотыкаясь, спустился вниз и вывалился на улицу через черный ход.

Сверху доносились крики. Они подстегивали Вадима. Он мог догнать и добить бандита, но потерял бы время. Тот далеко не уйдет, подстреленный.

Овчинин прыжками одолел половину марша, и тут сверху ударила очередь. Он прижался к стене, наблюдал, как пули крушат массивные старинные перила, с изумлением обнаружил телефон в руке и прижал его к уху.

– Командир, отвечай! Что у тебя происходит? – орал взволнованный Апраксин, который вполне успел насладиться звуками боя.

– Олежка, запоминай! Улица Лермонтова, двадцать четыре, квартира тридцать семь, крайний правый подъезд. Диверсанты по мою душу. Они уже здесь. Я не знаю, что с Кирой, иду выяснять. Один валяется во дворе, думаю, убит. Еще один ушел через черный ход, он ранен. Живо группу сюда!

– Я понял, командир.

– Оставайся на связи. – Он заскользил по стенке наверх, добежал до площадки второго этажа.

Наверху распахнулась дверь. Там топали и ругались люди. На его третьем этаже! Господи, Кира!.. Вадима трясло от страха. О себе он уже не думал, вставил последний магазин, передернул затвор.

Сверху снова прогремела очередь. Засекли его ноги?

Он высунулся с задранным стволом, ждал. Когда там возникли два силуэта, жахнул короткой очередью. Раздался дикий вопль, словно ошпарили человека! Прямое попадание в грудь. Диверсант упал лицом вперед, перевалился через перила, повис на них, как постиранная простыня, заскользил вниз и растянулся на площадке между пролетами. Это снова был не Гныш!

Вадим откинулся назад. Второй ублюдок стрелял долго и ожесточенно. Потом наступила тишина.

– Овчинин, ты, что ли? – язвительно вымолвил диверсант. – Крутой, да? Ничего, мы с тобой еще перетрем, когда время настанет. Скоро свидимся, не волнуйся.

– Гныш, падла! Ты куда это собрался?

Какого черта? Зачем прощаться, если они еще не встретились?!

Капитан бросился наверх, ослепленный яростью, палил, не давая противнику высунуться в просвет между перилами. Он перепрыгивал через ступени, орал что-то страшное. Пули свистели, рикошетили от стен, могли вернуться бумерангом. Но бог миловал. Он одолел два оставшихся марша, выпрыгнул на площадку третьего этажа.

Дверь в квартиру оказалась приоткрыта. Видно было, что бандиты выламывали ее чем-то вроде небольшой стамески. Не сразу справились, вот Кира и успела дать сигнал.

Но враг топал наверх. Капитан заметался, как буриданов осел между двумя копнами сена. Там Кира… Но ведь уйдет же, подонок! А Гныш уже одолел два последних этажа. Затрещала лестница, по которой он карабкался на чердак.

Эта нерешительность и подвела капитана. Он, запыхавшись, выпрыгнул на площадку, но крышка люка наверху уже была выбита.