Жангада. Кораблекрушение «Джонатана»

Наконец, когда звонок затрезвонил в третий раз и шнурок лопнул, в дверях появился Бобо.

— Что вам угодно, хозяин? — спросил он, благоразумно не переступая порога.

— Подойди сюда и не говори ни слова! — приказал судья, и негра бросило в дрожь от его горящего взгляда.

Бобо подошел.

— Бобо, слушай внимательно, что я тебе скажу, и отвечай мне тотчас же, ни капли не раздумывая, не то я…

Ошеломленный Бобо, вытаращив глаза и разинув рот, вытянулся перед хозяином, как солдат, и ждал.

— Ты готов?

— Готов.

— Внимание! Говори сразу, не задумываясь, первое число, которое придет тебе в голову!

— Семьдесят шесть тысяч двести двадцать три! — выпалил Бобо, не переводя дыхания.

Как видно, он думал угодить хозяину, выбрав число побольше.

Судья Жаррикес подбежал к столу и, схватив карандаш, подписал под текстом число, названное негром, который при данных обстоятельствах был слепым орудием случая.

Разумеется, было бы совершенно невероятно, если бы это число — 76223 — оказалось ключом к документу. Новая попытка привела лишь к одному результату: вызвала ярость Жаррикеса, с губ которого сорвалось такое ругательство, что Бобо мигом исчез.

15. Последние попытки

Однако не один судья Жаррикес тратил силы на бесплодные поиски. Бенито, Маноэль и Минья тоже пытались соединенными усилиями вырвать у документа тайну, от которой зависела жизнь их отца. Не отставали от них и Фрагозо с Линой. Но тщетно пускали они в ход всю свою изобретательность: роковое число было по-прежнему неуловимо.

— Найдите же, Фрагозо! — твердила юная мулатка. — Найдите число!

— Найду! — уверял Фрагозо.

Но не находил.

Надо сказать, однако, что у Фрагозо созрел план, о котором он не хотел говорить даже Лине; этот план не давал ему покоя, и он решил его осуществить: отыскать тот отряд полиции, в котором служил бывший лесной стражник, и узнать, кто мог быть автором зашифрованного документа, признавшим себя виновником преступления в Тижоке. Ведь та часть провинции Амазонки, где орудовал этот отряд, и даже место, где несколько лет назад Фрагозо встретил Торреса, находились совсем недалеко от Манауса. Стоило только спуститься на пятьдесят миль вниз по Амазонке до устья ее правого притока Мадейры, и там, наверно, удалось бы встретить начальника лесной стражи, под командой которого служил Торрес. Через два-три дня Фрагозо мог бы уже поговорить и с бывшими товарищами Торреса.

«Да, конечно, это-то я сделаю, — думал он, — а дальше что? Если даже я добьюсь успеха; что мне это даст? Допустим, мы убедимся, что один из товарищей Торреса недавно умер, разве это докажет, что умерший и есть виновник преступления? Разве это подтвердит, что он передал Торресу документ, в котором признается в преступлении и обеляет Жоама Дакосту? И, наконец, разве это даст нам ключ к документу? Нет! Только два человека знали шифр: преступник и Торрес. И обоих нет в живых!»

Так рассуждал Фрагозо. Было совершенно очевидно, что поездка его ни к чему не может привести. А между тем эта мысль не давала ему покоя. Непреодолимая сила принуждала его ехать, хотя он не был даже уверен, отыщет ли в Мадейре прежний отряд полиции. К тому же отряд мог в это время перейти в другую часть провинции, и, чтобы добраться до него, у Фрагозо не хватит времени. А главное, чего он добьется? Какого результата?

И все же на другой день, 29 августа, еще до восхода солнца, Фрагозо, никого не предупредив, украдкой сошел с жангады, отправился в Манаус и отбыл на одной из многих лодок «эгаритеа», ежедневно спускавшихся вниз по Амазонке.

Когда он не явился ни к обеду, ни к ужину, все были очень удивлены. Никто, даже юная мулатка, не знал, чем объяснить отсутствие этого преданного слуги в такие трудные минуты.

Кое-кто даже спрашивал себя, и не без основания, не сделал ли чего бедняга над собой с отчаяния, что, встретив Торреса на границе, сам пригласил его на жангаду.

Но если Фрагозо и корил себя за это, то что же говорить о Бенито! В первый раз; в Икитосе, именно он пригласил Торреса на фазенду. Во второй раз, в Табатинге, он же привел авантюриста на жангаду и взял с собой в путешествие. В третий раз снова он вызвал Торреса на дуэль и убил, уничтожив единственного свидетеля, чьи показания могли спасти его отца!

Теперь Бенито винил себя во всем: и в аресте отца, и в ужасных последствиях, к которым этот арест может привести!

Будь Торрес жив, Бенито мог бы надеяться так или иначе, угрозами или посулами, заставить его отдать документ. За большие деньги Торрес, который не был замешан в преступлении, наверно, согласился бы заговорить. И так долго разыскиваемое документальное доказательство было бы представлено суду. Да, без сомнения!.. Но единственный человек, который мог представить это доказательство, убит рукою Бенито!

Вот что несчастный юноша твердил матери, Маноэлю и себе самому. Вот какую жестокую ответственность возлагала на него совесть.

Однако стойкая Якита, делившая свое время между мужем, с которым проводила все дозволенные ей часы, и сыном, впавшим в такое отчаяние, что близкие опасались за его рассудок, не теряла твердости и мужества.