Жангада. Школа робинзонов

Карефиноту подбежал к учителю танцев и помог ему подняться. На этот раз Тартелетт отделался только страхом.

Около шести часов вечера Годфри и его спутники были у подножия большой секвойи. Грустные мысли одолевали всех троих за ужином! Сколько долгих бессонных ночей предстоит им еще провести на этом злополучном острове, где, казалось, сама природа ополчилась на бедных Робинзонов?

А Тартелетт все повторял одно и то же:

— Как бы хотел я уехать отсюда!

ГЛАВА XXI,

которая заканчивается удивительной репликой Карефиноту

Наступила зима — необыкновенно суровая для здешних широт. Годфри правильно поступил, перенеся очаг внутрь жилища. Работы по возведению ограды к тому времени закончились, высокий забор и прочная дверь обеспечивали безопасность обитателям Вильтри.

В течение шести недель, то есть до середины января, на острове свирепствовали такие ураганы, что уйти далеко от дома было просто невозможно. Гигантские секвойи раскачивались от страшного ветра, срывавшего сухие ветки. Жильцы дупла подбирали их и складывали про запас: огонь в очаге сжирал много топлива.

Робинзоны закутались во все теплое, что нашлось в сундуке. Во время походов за камасами больше всего им пригодились куски шерстяной ткани, но погода с каждым днем ухудшалась, пришлось вовсе отменить эти вылазки. Об охоте нечего было и думать: намело столько снегу, словно остров Фины находился не в тропической зоне, а где-то у Полярного круга.

Северная Америка из-за постоянных северных ветров является одной из самых холодных стран земного шара. Зима здесь длится до середины апреля, а с морозами приходится прямо-таки сражаться не на жизнь, а на смерть. Поневоле напрашивался вывод, что остров Фины вопреки первоначальным предположениям Годфри лежал примерно на тех же широтах — где-то севернее Сан-Франциско. Поэтому появилась необходимость основательнее подготовить жилище к зиме. Правда, ветер в дупло не проникал, но сырость и холод давали о себе знать. Наши зимовщики, пока у них хватало провизии, заботились главным образом об утеплении своего дома. Когда же стало подходить к концу засоленное черепашье мясо, пришлось принести в жертву нескольких коз, агути и овец, поголовье которых не увеличилось с тех пор, как они попали на остров.

Было от чего прийти в отчаяние!

А тут вдруг Годфри подхватил лихорадку, терзавшую его около двух недель. Не окажись у них лекарств, обнаруженных в том же сундуке, вряд ли он быстро поправился бы. В отличие от Тартелетта, который не мог оказать больному никакой помощи, Карефиноту самоотверженно ухаживал за Годфри.

Не передать, какие муки испытывал молодой Робинзон, как сожалел о прошлом и винил себя. Ведь по его вине они с Тартелеттом оказались в столь плачевном положении. Сколько раз в болезненном бреду он звал свою невесту Фину и дядюшку Виля, которые остались там, далеко, за сотни миль, и, казалось, навсегда потеряны для него! Как проклинал он теперь жизнь Робинзона, когда-то пленявшую его юношеское воображение и представлявшуюся недостижимым идеалом! И вот жестокая реальность заставила его, типичного городского жителя, испытать все превратности жизни на природе, и не было никакой надежды вернуться снова когда-нибудь в родной дом…

Так прошел самый трудный месяц декабрь, и только перед Новым годом Годфри стал потихоньку поправляться.

Что касается Тартелетта, то он, по милости судьбы, чувствовал себя превосходно, хоть и не переставал охать и стонать. Подобно тому, как грот нимфы Калипсо после отъезда Одиссея «перестал оглашаться веселыми звуками», так и в Вильтри не звучала больше карманная скрипка Тартелетта: ее струны застыли на холоде.

Годфри тревожило не только появление на острове хищных зверей, но и возможная встреча с туземцами. Раз на острове находятся люди, ничто не может им помешать ворваться сюда, бревенчатый забор вряд ли послужит для них препятствием. Придя к такому заключению, Годфри решил, что самым надежным убежищем будут для Робинзонов ветви секвойи, надо только позаботиться о более удобном способе подъема, а также надежно закрыть входную дверь от непрошеных гостей, если попытаются проникнуть в дупло.

С помощью Карефиноту Годфри вырубил в стенках секвойи ступеньки и соединил их, словно перилами, веревкой, свитой из волокнистых растений. В Вильтри появилась лестница.

— Ну вот! — с улыбкой сказал Годфри, окончив работу.— Теперь у нас два дома: внизу — городской, а наверху — загородный.

— Я предпочел бы даже погреб, но только на Монтгомери— стрит,— проворчал Тартелетт.

Наступили рождественские праздники, которые всегда так весело встречают в Соединенных Штатах Америки. Первый день Нового года, наполненный светлыми детскими воспоминаниями, был дождливым, снежным, холодным и неприветливым.

Вот уже пять месяцев, как потерпевшие крушение на «Дриме» были отрезаны от всего мира. Начало года не только не казалось им счастливым, оно сулило еще более тяжкие испытания.