Жанна д'Арк

Вспомнил ее и король. В 1449 году, взяв Руан и желая снять с королевской чести своей пятно, оставленное на ней приговором 1431 года над Жанной, решил он добиться его отмены, чтобы доказать себе и всему христианскому миру, что не был помазан на царство «еретицей» и «ведьмой». Только Церковь и папа могли постановить пересмотр дела. Но ссориться с англичанами не желал никто из тогдашних пап.[402] Чтобы избегнуть этой трудности, найден был искусный обход: мать Жанны, Изабелла Ромея, и братья ее, Пьер и Жан, пошли с ходатайством к духовным властям о пересмотре дела. Папа Каликст III в 1455 году благословил несколько французских епископов вместе с главным Инквизитором Франции, Жаном Брегалем, начать пересмотр. Всю вину свалили на безответных, потому что тогда уже скончавшихся, епископа Бовезского, Пьера Кошона и промотора Жана д'Эстивэ, чьими будто бы ложными доносами все остальные судьи были «обмануты».[403] Кажется, главным доводом в пользу Девы было то, что эта «смрадная нищенка, слабоумная во всем, кроме своего предназначения», послана была Богом на помощь Франции только «благодаря добродетелям короля Карла VII».[404]

16 июня 1456 года совершилось торжественное «Оправдание Жанны, Rehabilitatio: приговор 1431 года, объявленный „несправедливым и неосновательным, подлежащим отмене и уничтожению“, был на мелкие клочки разорван. Но вместе с жертвой и судьи-палачи оправданы.[405]

Там, где был костер Жанны, в Руане, на площади Старого Рынка, поставлен большой каменный крест.[406]

Но, может быть, только тогда, когда этот крест каменный снова сделается Огненным, совершится истинное оправдание св. Жанны – Святой Души Франции.

LXXII

Слушай, в ночи,Франция плачет:«Вспомни!Снова приди и спаси, кроткая мученица Жанна!

Видишь, руки мои – в цепях…Лицо закрыто, очи заплаканы…И величие мое унижено…Все это сделали дети мои,Мать свою они покинули…

Снова приди,Цепи мои разбей,Освободительница Жанна!»

Эта молитва св. Терезы Лизьёской звучит в наши дни, как еще никогда.

Многие умные и честные люди во Франции уже и сейчас понимают, и, вероятно, понимающих будет с каждым днем все больше, – что заключенный будто бы ради общеевропейского мира военный союз Франции с русскими коммунистами – одно из самых неумных и недобрых дел, когда-либо совершенных не Францией, а теми, о ком она говорит в пророческой молитве св. Терезы как о своих поработителях: «Руки мои – в цепях».

Слишком часто в политике прощается подлость, реже – глупость, но никогда – подлость, соединенная с глупостью, а попытка Европы включить русскую коммунистическую партию как законное русское правительство и равноправную великую державу в систему европейского мира и есть именно такое соединение глупости с подлостью.

Дьявольское чудо Великой войны – то, что побежденная Германия чувствует себя, как победившая Франция, и наоборот. Не надо в тысячный раз повторять бесполезно и безнадежно, что поиски европейского мира в союзе с русскими коммунистами – то же, что страховка от пожара в шайке поджигателей; что никогда не откажутся они от всемирной революции: с этим пришли в мир – с этим и уйдут из мира. А путь к всемирной революции для них вернейший – вторая война. Что же их вдруг испугало в войне? Почему захотели они мира? Если бы не нравственное помешательство Европы, не надо было бы повторять в тысячный раз, что русским коммунистам нужен мир с Европой для войны с Россией, потому что слишком хорошо знают, что если еще не вся Россия, то уже огромная и с каждым днем все большая часть ее хочет войны не с внешним врагом, а с внутренним, ждет ее как знака не для всемирной, а для русской революции; что всякий внешний враг будет для России желанным союзником-освободителем и что нет такой цены, которой она не заплатила бы за свободу.

Да, все это повторять бесполезно: сколько ни повторяй, душа послевоенной Европы тянется к русским коммунистам, как рука старого пьяницы – к водке. Первая потянулась Германия; последняя – Франция.

LXXIII

Чтó будет, если немцы войдут в Париж, знают они; а если русские коммунисты войдут, что будет – этого не знают и об этом не думают, потому что это кажется им невозможным. Да, невозможно, до второй всемирной войны, а что будет после нее – кто знает?

Гибелью всей европейской цивилизации будет вторая всемирная война, – это сознание, может быть, последний проблеск разума в общем безумьи Европы. Но есть нечто более страшное, чем гибель европейской цивилизации, – ее дальнейшее движение по тому же пути, который довел ее до такого умственного и нравственного помешательства, в каком находится она сейчас. Кажется иногда, что нужно и Европе, чтобы прийти в разум, сделать тот же ужасающий опыт, какой сделала Россия. Будет ли он сделан?