Жанна Ланвен

Кукла в кабинете Жанны Ланвен, конец 1930-х годов.

Фонд А. Васильева

Сама Жанна не так давно зарабатывала лишь 25 франков в месяц. Изменился ли уровень ее жизни в 1890 году?[77]

Получалось, что ее ежедневный доход составлял примерно 4 франка – не намного больше, чем раньше. Но теперь Жанна не так зависела от сезона, ей не надо было отправляться на заработки за границу, она украшала интерьер своего магазина и могла вкладываться в свое будущее. Изображения самого магазина относятся к более позднему времени – к 1908 году.

Фрагмент работы Эдгара Дега «У модистки», 1882

Шляпы разнообразных форм в интерьере будуара… В кресле сидит большая кукла – образец элегантной дамы в миниатюре, пример для подражания. По легенде, которую невозможно проверить, Жанна обдумывала модель шляпы диаметром 1,87 метра. Точно можно сказать одно: если даже тогда она еще и не успела выставить на витрину такую шляпу, то понимала, благодаря своему потрясаю-щему чутью на новые тенденции, что в моде грядет революция.

О ней же самой ничего не известно. Никто не знает, о чем она думала, каковы были ее желания, страдания. Детали ее прошлой жизни остаются загадкой. Всегда плохие воспоминания и честолюбивые амбиции. Каков был образ модистки?

Дега любил рисовать скромных мастериц.

Этот образ особенно удался в знаменитой серии пастелей начала 1880-х годов, одна из которых позже окажется у Жанны, – «У модистки». В представлении художника, модистка – лишь силуэт, наполовину скрытый за зеркалами, рабочими столами и самими шляпами. Иногда нам виден профиль, реже – симпатичная мордашка. Модистка всегда скрывается за продавщицей, ее не назовешь красавицей, но, к счастью, ей не нужно конкурировать с клиентками.

Серьезная девушка

Долгое время обстоятельства складывались так, что Жанна была далека от любовных приключений.

Повзрослев раньше времени, она словно пропустила тот период в жизни девочки, когда, по общему мнению и по велению природы, она перестает быть ребенком и готова выйти замуж. Как будто время остановилось. Казалось, Жанна жила так, словно ей все еще тринадцать, свято соблюдая наказы старших в любых обстоятельствах не доверять обещаниям мужчин и не соглашаться ни на какие их предложения.

Любовный мир ей не нравился, она боролась с ним презрением.

Постоянное щебетание работниц в ателье давало ей полную картину того, что в этом мире происходит. Всегда была какая-то история: приказчик, работавший этажом выше, друг семьи, какой-нибудь юноша под прицелом кокетливых глаз. Каждый жест, каждое слово обсуждали и всякое утро строили догадки о намерениях, истинных или выдуманных… У каждой работницы были свои предпочтения, планы, поклонники, и все по очереди обменивались замечаниями и комментариями по поводу рассказанных друг другу историй, а потом комментариями комментариев… Смешки, толчки, пожатия плечами, сомнение, восхищение, разочарование, надежда – все понималось с полуслова, а глаза никогда не отрывались от работы.

Жанна держалась в стороне от всего этого.

Она помнила обо всех опасностях, которые подстерегают молоденьких работниц, только начавших самостоятельную жизнь, и обо всех ошибках, какие они совершают. Она читала об этом в романах. Сколько скромных работниц каждый год оставались одни, брошенные после того, как забеременели?!

Сколько молоденьких матерей-одиночек пропадали в водовороте Парижа?! В литературе можно найти множество таких примеров, а история полна ужасных, но вполне ординарных и похожих друг на друга случаев. Даже несмотря на то, что положение модистки было более безопасным, чем положение швеи в ателье мод, несчастных девушек, потерявших престижное место в салоне и скатившихся на самую низшую ступень, на какой может находиться женщина в обществе, было немало. Совершив непоправимую ошибку один раз, несчастные вынуждены были повторять ее снова и снова, чтобы выжить.

Моральная аксиома, которую разделял даже прогрессивный Золя, гласила: «Женщина в Париже не может жить своим трудом»[78].

Все это привело к тому, что Жанна вообще не доверяла сердечным порывам. Работа и обязанности для нее были важнее чувств. Силой обстоятельств она оказалась в положении женщины, которая никогда не выйдет замуж. По этому поводу от нее никто не слышал вздохов сожаления. Она не уделяла внимания этой стороне жизни. Но в работе она стремилась сделать других женщин более соблазнительными.

Все, что она получала от торговли шляпами, молодая девушка тут же вкладывала в свое дело, чтобы расширять его и приумножить доход. Понимая, что не может похвастаться своей внешностью, Жанна предпочитала держаться в тени, поэтому ее фотографии в молодости почти невозможно найти.