Жар предательства

Вместо того чтобы пойти и взять чековую книжку (как я это уже делала раньше несколько раз), я просто сказала:

– Мой муж сейчас в тренажерном зале «Голде» на Мэнор-стрит, в пяти минутах езды отсюда. Попросите персонал, чтобы его пригласили, – его там знают. И…

– Но вы могли бы прямо сейчас уладить этот вопрос.

– Могла бы, но не буду. Вам необходимо переговорить непосредственно с моим мужем.

Повторив адрес тренажерного зала, я извинилась и закрыла дверь. Как только коллектор укатил прочь, я прошла в нашу спальню и собрала небольшую дорожную сумку, а потом позвонила своей давней соседке по комнате Рут Ричардсон, с которой мы вместе учились в университете (теперь она жила в Бруклине), и спросила, не позволит ли она мне несколько дней поспать на ее раскладном диване. Затем, оставив Полу записку – «Вернусь во вторник поздно вечером. Долг за вино к моему возвращению должен быть уплачен», – села в машину и пустилась в семичасовое путешествие на юго-восток, до города, который я не теряла надежды однажды назвать своим. Мобильный телефон я отключила и следующие четыре дня пыталась не досаждать Рут, изливая ей коктейль раздирающих меня эмоций – гнева, чувства вины и уныния. Рут – преподаватель английского языка и литературы в Бруклинском колледже[8], разведенная, бездетная, разочаровавшаяся в любви, ироничная и потрясающе образованная женщина («Высокое искусство – извинение Господа за то, что Он создал мужчин», – любила повторять она), – как всегда, проявила себя замечательной подругой. Она укрепила мою первоначальную решимость, когда я сказала, что мне, пожалуй, стоит позвонить Полу, узнать, как он справляется.

– Когда он в прошлый раз наделал долгов, как ты поступила? – спросила она.

– Взяла десять тысяч из своих пенсионных накоплений, чтобы вызволить его из беды.

– Что он тебе пообещал?

– Ты и сама прекрасно знаешь. Признал, что он жалкий патологический транжира… и поклялся сдерживать свои порывы.

– Его порывы разрушают ваш брак. И это все очень печально. Тем более что Пол мне симпатичен.

– И я безумно его люблю, несмотря на эту его дурную привычку. Ему до сих пор удается смешить меня. Он увлеченный, любознательный человек, яркая личность. До сих пор считает меня сексуальной – по крайней мере, так мне всегда говорит.

– Все еще пытаетесь зачать ребенка?

– Конечно.

Три года назад, когда я встретила Пола, мне было тридцать семь лет. Первые полгода знакомства мы признавались друг другу в любви и обсуждали восхитительные перспективы нашего совместного будущего. Однажды я деликатно намекнула, что не хотела бы умереть бездетной, а я уже вступаю в ту возрастную фазу, когда материнство станет в принципе для меня невозможно. Я знала, что давлю на него, и сказала, что прекрасно пойму, если Пол сочтет, что я слишком тороплю события. Его ответ меня поразил.

– Когда встретил любовь всей жизни, разумеется, хочешь, чтобы она родила тебе ребенка.

Да, Пол был большим романтиком. Столь глубоко романтичной натурой, что вскоре сделал мне предложение, хоть я и предупреждала, что, побывав один раз замужем, не тороплюсь снова вступить в брак. Но, пребывая в эйфории оттого, что я нашла свою любовь, в моем-то возрасте, в лице столь талантливого оригинала, да еще в Буффало – это ж такое чудо! – я ответила согласием. Правда, Пол сказал, что до того, как мы станем родителями, какое-то время нам нужно просто пожить для себя, хотя конечно же он понимает, что часики тикают. На эту его просьбу я тоже ответила согласием и до минувшей осени принимала противозачаточные препараты. А с осени мы начали серьезно «пытаться» (слово-то какое!) зачать ребенка. И активно принялись за дело, хотя уж с чем-чем, а в плане интимной близости у нас с ним никогда проблем не было. Нам не требовалось как-то мотивировать себя для того, чтобы каждый вечер заниматься сексом.

– Знаешь, раз уж мне не удается забеременеть естественным путем, есть ведь другие способы, – сказала я мужу спустя полгода тщетных стараний.

– Ты забеременеешь.

– Ты так уверен?

– Обязательно.

Этот разговор состоялся за десять дней до визита представителя коллекторского агентства. Отключив телефон, я ехала на юг, в Бруклин, в глубоком унынии, которое усугубляло осознание того, что Пол – мой последний шанс стать матерью. И эта мысль…

Рут плеснула в мой бокал еще немного вина, я сделала большой глоток.

– Он – не последний твой шанс, – заметила она.

– Я хочу ребенка от Пола.

– Серьезное заявление.

Дружба – сложное равенство, особенно дружба между людьми, которые с самых первых дней решили никогда не лицемерить друг перед другом и всегда говорить только то, что думают.

– Я не хочу быть матерью-одиночкой, – сказала я. – Если мне удастся убедить его в том, что у него есть определенные обязательства…

– У Пола еще до тебя были проблемы с деньгами. Хоть ты и пытаешься навести порядок в его личных финансах, он отказывается играть по правилам. В пятьдесят восемь лет он уже вряд ли прозреет и захочет измениться. Он такой, какой есть. В связи с чем возникает вопрос: сумеешь ли ты мириться с его неиссякаемым сумасбродством?