Жара и лихорадка

Здесь больные не только не танцуют, но уже и не ходят. Они могут пока поворачиваться с боку на бок, а это, оказывается, важно. У одной стены палаты стоит небольшой алтарь, а у другой — телевизор. Больной поворачивается на левый бок помолиться, а на правый — посмотреть развлекательную программу.

В следующей палате нет ни алтаря, ни телевизора. В ней лежат осужденные уголовные преступники. Нет, о них никто не заботится. Можно убежать от приговора суда, но как убежать от бактерии проказы? Да и куда бежать? Кто спрячет? Что делать на свободе? Тут у них есть рис, крыша над головой и лекарства. В тюрьме они вызывали отвращение у своих товарищей по камере, их боялась охрана, они сами без конвоя прибыли в Тала…

А это палата ветеранов войны. Их не смогли победить японские солдаты, а сейчас их атакует, и иногда успешно, невидимый глазом микроб. Они тихо лежат, вспоминая сражения с неприятелем. Только на одном столике я заметил зеркало. Здесь лучше на себя не смотреть…

В операционной толпятся те, кто смог прийти сюда сам. Кто не смог прийти — того привезли. Человек с «руками-когтями» помогает толкать коляску с больной, у которой ампутировали ступню. Его «руки-когти» можно было бы привести в порядок, прооперировать; есть хирурги, которые помогают вернуться прокаженным к относительно нормальному образу жизни. Но их пока мало. Нужны врачи, лаборанты, консультанты, чтобы порекомендовать больному тот или иной вид работы, помочь обрести веру в себя…

На все это нужны средства. «Если пожертвуешь 25 долларов, чья-то рука опять будет работоспособной, если пожертвуешь 100 — восстановятся и руки и ноги…» — взывают люди доброй воли, потому что проказа хозяйничает почти исключительно в развивающихся странах. Предпринятые до сих пор усилия не привели пока что к получению в лабораторных условиях палочек проказы. Когда дорогостоящие исследования успешно завершатся, можно будет вплотную приступить к полной ликвидации болезни.

Разве мир забыл?

Деньги достать трудно. Но не помогут никакие лекарства, если в тесном деревенском домике ребенок будет спать на одной подстилке с больной матерью. Люди, не остающиеся равнодушными к судьбе миллионов больных, это понимают. Широко известна благородная деятельность человека, которого называют «Тот, кто целует прокаженных». Однако врач, с которым я ездил по Таиланду, сказал сердито:

— Прокаженные хотят, чтобы их не целовали, а лечили…

После отъезда из Тала меня не покидает смутное чувство, что я оставляю людей, забытых миром. А ведь это неверно; у живущих в Тала есть лекарство, и они окружены заботой. Многие из них, наверное, вернутся в родные деревни или даже в шумные города. А каково тем, кому не помогает никто? Тем, кто уходит из дома, чтобы в джунглях в одиночестве ждать своего конца?

Мы не знаем, сколько людей на земле больны проказой, и не можем сказать, что победили эту болезнь. Праздник в Тала устраивается только раз в году, а во все остальное время те, кто должен вернуться в общество, неотступно думают, как оно их примет. Найдут ли они работу, не отвернутся ли от них близкие? От них, от прокаженных. У прокаженных не болят раны — они ведь теряют чувствительность, — зато эти безответные вопросы причиняют им страдания, которые нельзя облегчить лекарствами.

Какими же ничтожными на их фоне выглядят огорчения и волнения людей, в чьих историях болезни не стоят эти две буквы!..

После долгой дороги бывает приятно заглянуть на часок в «Army and Navy Club» в Маниле. Сейчас этот клуб, бывший в свое время офицерским казино, не имеет ничего общего с прежним. Для членов клуба здесь есть прекрасный бассейн, теннисные корты, читальные залы, богатая библиотека, отличный ресторан; если угодно, официанты могут принести еду и напитки прямо к бассейну.

Освежившись под душем после дороги, я выхожу из помещения и смотрю, с кем можно было бы поплавать. На пляже знакомые и незнакомые мне люди, чтобы уберечь себя от палящих лучей солнца, лежат под цветными зонтами. Люди с коричневой, белой или желтой кожей. Чистой, без наростов, без утолщений. У людей две ноги и две руки, прямые пальцы, чистый голос. Выходя из дома на солнечный свет, они щурятся. Щурятся, потому что у них есть веки…

Пять букв ужаса

Правда ли, что виновники усталости и нервозности, на которые жалуются горожане, — простейшие организмы величиной в 20–30 микронов? Правда ли, что источником хронической головной боли, расстройства пищеварения или раздражительности, которые приписываются напряжению жизни в условиях современной цивилизации, является деятельность амёбы?