Жара в Архангельске

— Маш, дай-ко мне… минералочки, вот этой, — ткнёт покупательница пальцем в холодильник с газировками, — И мороженого. В стоканчике, — добавит она с ярко выраженным поморским акцентом на «о».

— Жарко, Нин, — охотно включится в разговор скучающая продавщица, — А сёдни по ящику-то передавали, ещё неделю будет такая жара. В позатом году так-то вот было жарко тоже. Глобальное потепление, говорят.

— Да, льды антарктические тают. Скоро нас тут либо затопит, либо бананы с кокосами начнём выращивать. И на юга не надо будет ехать, да, Маш?

Но не все архангелогородцы, однако, встречали ту летнюю жару так оптимистично. Многие с непривычки стонали, охали и хотели дождика. К ним-то как раз относился двадцатилетний житель Октябрьского района, студент четвёртого курса стройфака АГТУ (который ранее назывался АЛТИ, а позднее САФУ), а по совместительству главный редактор студенческого форума Агтустуд Андрей Салтыков.

В вышеописанный жаркий июльский день этот Андрей Салтыков проснулся довольно поздно. Ему было лень вставать с кровати, если бы не солнце, светившее из окна ему прямо в глаза, он, пожалуй, и не стал бы подниматься. Несмотря на то, что было уже за полдень, он не выспался, голова просто раскалывалась, и настроение у него было препаршивое. Он вспомнил, как ходил вчера в «Искру» на какую-то дешёвую пати, и там ему не понравилось. Потом с Бессертом пили пиво. Скукота. Хоть бы тёлку какую-нибудь для разнообразия. Но нет: город вымер, лето, все разъехались. Родители и те уехали на дачу. А он не поехал – башка разболелась, да и что там делать на этой даче? Всё одно и то же: грядки да сорняки. Мать посадила кабачки и теперь носится с ними как с писаной торбой. А зачем там вообще что-либо сажать, если всё равно ничего не растёт – этого Салтыков не понимал. Но на дачу всё-таки ездил иногда, хоть и пропадал там от скуки ещё сильнее, чем в городе: там вообще никакой молодёжи и в помине нет. Лето – самое галимое время, никого нет, тоска… И башка болит от жары. Надо бы бросать курить, подумал он, но подумал вяло, безучастно, и почти сразу же инстинктивно потянулся за сигаретами.

Он вышел на балкон в одних трусах, выкурил сигарету. Солнце ударило его с непривычки по глазам – он зажмурился. По привычке запустил руку в растрёпанные, свалявшиеся за ночь светло-русые волосы. Пипец на башке творится, подумал он, надо бы сходить в парикмахерскую. Он уже давно собирался постричься, да всё никак руки не доходили.

От мыслей Салтыкова оторвал звонок мобильного телефона. Едва заслышав до боли знакомую электронную мелодию, он моментально взбодрился и энергично кинулся в комнату, где лежал его телефон.

– Да, Дима Негодяев! – ответил он в трубку, и в его тоне тут же появились деловые и властные нотки, – Да. Ты с Чирковым договорился? Да. По шлакоблокам?

В трубке что-то сухо и монотонно вещал голос парня. Салтыков не дослушал его.

– Твою ж мать-то, а? Ну что ты за человек такой, а, Негодяев?! Ведь вчера ещё просил тебя!.. Чё?..

Негодяев, слегка запинаясь, продолжал что-то монотонно вещать в трубку. Салтыков снова перебил его:

– Он чё, охуел там, что ли, совсем – какой через неделю?! Мне завтра надо – крайний срок!!! Чё?.. Ну тогда пошли его к ебени-матери! Чё?.. Алё! Алё!

«Скинул», – промелькнуло в голове у Салтыкова. Он раздражённо швырнул телефон на софу. Настроение у него испортилось окончательно: вот и ещё одно прибыльное дело сорвалось. Хотел было на этих шлакоблоках подзаработать – так нет, хуй там. Нет, с этим бараном точно каши не сваришь...

Салтыков снова вышел на балкон, нехотя закурил вторую сигарету и ещё раз обвёл тоскливым взглядом вид, открывающийся ему с балкона. Казалось, ничего не изменилось здесь ещё с совковых времён: те же низенькие серые домики с двускатными крышами, те же торчащие из высокой травы и проржавевшие от давности газовые баллоны, и те же простыни, протянутые на верёвке во дворе. Даже воздух, шедший не то со стороны реки, куда вот уже много лет сплавлял свои отходы целлюлозно-бумажный комбинат, не то снизу, из густой сопревшей травы с ржавыми баллонами, отдавал какой-то тухлятиной. Салтыков дышал этим воздухом с самого рождения и мог бы уже не замечать этого, однако потянул носом, и выражение его некрасивого, помятого со сна лица стало кислым, как разбухшая от дождя водянистая морошка.

— Здорово! Ну чё, ходил вчера в М33?

Салтыков вздрогнул. На соседнем балконе, отделённом от него тонкой перегородкой, стоял и тоже курил его сосед и давний приятель Паха Мочалыч, которого все называли почему-то Павля.

— Ходил… — Салтыков зевнул и потёр ладонью свою скуластую физиономию, — Башка болит, пипец. Настроение галимое...

— Бухать меньше надо.

— Да как тут не бухать, в этой дыре? — с тоской и озлоблением сказал Салтыков, — Эх, жил бы я щас в столице… В Москве, или, скажем, в Питере...

— Кстати, о столице, — перебил его Павля, — Ты на Астуд заходил сегодня?

— Не, а чё?

— Залезь на форум, посмотри. Там москвичка появилась.

Салтыков вытаращился на приятеля, будто увидел перед собой марсианина.

— Чё, гонишь? Откуда москвичка-то на Астуде?