Жареный лед

— Так в вертолетной авиации парашюты не полагаются, — пустился я, несколько огорошенный, в оправдания, — без пользы они. Машина тяжелей человека, быстрее падает и еще винтами рубит…

И уставился на насмешницу. От робости, от отчаяния я перешел к наступлению. Нахально округлил глаза, но девушка не опустила ресниц. Зрачки потемнели, влажно блеснули белки. А я… не засмущался. Обычно в подобных ситуациях мои щеки чуть не шипят от прилива горячей крови. Однако сердце стучало так, словно старалось пробить грудную клетку. И во рту стало сухо.

О, Наташа! Я так и не разобрал: красивая она или нет. Вызывающая и неприступная, плавные жесты и мальчишеские манеры. Благоуханные волосы до талии и этот темный, завораживающий взгляд. Я был в панике. Околдовала городская чертовка сельского парнишечку.

Вечерело. Уголья под набегами ветерка то белели, то багровели, высвечиваясь переливающейся картиной среди темных трав. Братия подпала под очарование сгущавшихся сумерек. Кто-то хорошо поставленным голосом читал стихи. За прудом, в лесничестве, коротко заржала лошадь, вода тихо хлюпала у размытого берега. Да еще Околович петушиным, странно-незаикающимся голосом толковал ночному слушателю о равенстве и справедливости.

И сколько это длилось? Вернул нас на грешную землю маленьких радостей пионерский крик Анатоля Бешеного:

— Айда купаться!

И ребята как сумасшедшие рванули к Золотому, который уже парил. Мы с Яном задержались. Наталья, успевшая сбросить платье, принялась подзадоривать нас.

— Ой, гвардейцы-молодцы, иль в армии не служили?

Скидывай обмундирование!

Юргелевич хохотнул, встал на руки и, дрыгая ногами, вытряхнулся из рубахи. Под несмолкаемые подзадоривания:

— Эй, плавать, что ли, не умеете? Утонуть страшитесь, люди футбола? — Он выскользнул из брюк и помчался в водную стихию.

Я скинул расстегнутую рубаху и взялся за брючный ремень. Наташа не умчалась с Яцеком и явно ждала меня. Я затоптался — чужая женщина, а у меня стать не суперменская, да и трусы домашнего использования. Откуда было знать…

— Между прочим, — занудным тоном экскурсовода начал прикрывать свое отступление, — вы собираетесь погрузиться в водоем с весьма поэтичным названием и даже не поинтересовались, почему он так называется.

— А действительно, почему?

Она очень естественно отвернулась от меня. Глупо было не воспользоваться моментом. Выпрыгивая из штанин, продолжил пояснения:

— Пруд неглубок. На берегах растет много старых кленов. Осенью желтые листья падают в воду и, опускаясь вниз, выстилают дно сплошным ковром…

— Красиво, — Наталья повернулась, и в голосе исчезла издевка: — Добрый вечер, Золотой пруд!

Она классически поклонилась вечерней воде и погрузила в нее белеющее тело.

Следом двинул и я. Кругом орали, плескались, Света отчаянно визжала. Как тут было не ввязаться, не помракобесничать? Старался я от души, и вдруг почувствовал на плече чью-то холодную руку. Враз угомонился, поскольку тут же понял, кому она принадлежала. Кто-то обнял меня сзади и горячими губами стал ловить мои…

До автобусной остановки нас с Околовичем провожали все купальщики. Я шел под большим впечатлением. Анатоль торопил народ, мол, опоздаем на последний транспорт, и милиция застрянет в райцентре до утра. Меня это вполне устраивало потому, что я хотел твердо увериться: было то, что было, или не было. Однако разгулявшийся Околович, продолжая нести околесицу Яцеку об их общих белорусских корнях, заторопился.

— С-сережа, и вп-прямь оп-поздаем…

Автобус — ветеран районного движения — еще стоял на месте, но фыркал от нетерпения. Мы рванули. У подножки я притормозил. Наталья от нас не отстала. Она протянула мне клочок бумаги и, не обращая ни на кого внимания, громко сказала:

— Там мой телефон. Звони обязательно.

Юргелевич с радостным удивлением наблюдал за этой сценой. Наталья чмокнула меня в щеку на прощанье и убежала, а Ян, покачивая головой, весело говорил:

— Ну и лейтенант, ну и хват, и когда только успел…

На обратном пути Вадик старательно доказывал, что самый легкий и приятный народ в мире — это артисты. Но я не слушал своего попутчика, хотя, дойди его слова до моего сознания, я бы обязательно согласился.

Отчаявшись разговорить меня, Вадик деловито спросил:

— А фотографии твой Чистовский пришлет?

Анатоль Бешеный прислал. Кто мог подумать тогда, что это фото станет последним в жизни криминалиста…

УБИЙЦАМИ НЕ РОЖДАЮТСЯ

Неделя началась с приезда районного начальства во главе с представителем из области. Еще в пятницу Ганин срочно созвал совещание для узкого круга. Все было погружено в атмосферу таинственности. Ганинский секрет Полишинеля. О нем знал каждый сотрудник. Гибель Вадика и еще двух коллег не могла не вызвать далеко идущих последствий. ЧП, весть о котором разнеслась по округе, всколыхнула всех. Убийство трех офицеров — разве это возможно в нашем захолустье? У нас и мафии, и рэкетиров порядочных нет. Так, мелюзга уголовная по заброшенным домам и отдаленным лавочкам шурует.