Жаркий Август. Книга вторая

Следующим оказалась передача, посвященная экологическому туризму. Репортер рассказывал об открытии нового туристического маршрута, проходящему через горный перевал, и в конечном итоге приводящему к самому высокому водопаду Ви Эйры, расположенному в заповедной зоне.

— Красиво, — рассеянно произнесла, наблюдая за тем, как на экране миллионы кубометров воды срываются с грохотом с многометровой высоты.

— Не то слово! — Тимур одобрительно хмыкнул, — такие места надо лично посещать, чтобы потом до конца дней было что вспомнить. Будь моя воля, с удовольствием бы там побывал.

— Так в чем проблема? Если хочешь — побывай.

— Ага, прямо сейчас. Вот только вещи соберу и побегу, — усмехается он, даже не оборачиваясь в мою сторону.

— Ну, сейчас — это вряд ли, а вот через пару-тройку месяцев вполне можно, — в горле пересыхает от нервного напряжения, ладони неприятно вспотели, а сердце в груди отчаянно бухает.

— Как у тебя все просто, — ворчит Тим.

— И у тебя просто, — чуть слышно произношу себе под нос, но наверняка знаю, что он услышал.

Тимур скользнул в мою сторону быстрым взглядом, иронично подняв бровь, а потом снова обернулся к экрану.

Набираю полные легкие воздуха, потом медленно по чуть-чуть выдыхаю, и нервно облизав губы, произношу:

— Я подала документы на твое освобождение.

Ощущение, будто сделала шаг вниз, с того самого водопада.

Сижу ни жива ни мертва, стеклянным взором уставившись перед собой, но краем глаза наблюдая за Тимуром.

Он так и сидел, не шевелясь, не моргая, будто превратившись в мраморную статую. Мне кажется, коснись я его сейчас, пальцы наткнулись бы на твердый камень. Сомневаюсь, что он вообще дышал в этот момент.

Снова тишина, только в этот раз она громче тысячи голосов. Бьет по ушам, заставляя волосы на руках вставать дыбом. Черт. Если меня так выворачивает, что же происходит у него внутри??? Или, наоборот, ступор напал.

Все так же краем глаза вижу, как он медленно поворачивается в мою сторону. Буквально каждым миллиметром кожи чувствую его внимание, но упрямо смотрю в телевизор, с силой стискивая руки в замок, чтобы они не тряслись как у махрового пропойцы.

Тимура же, наоборот, все происходящее на экране больше не волнует. Он развернулся в мою сторону всем корпусом и теперь буквально прожигал своим взглядом.

Еле дышу, и сердечко бьется так, что эхом отдается в висках. Это самая важная новость, которую я сообщала кому-либо в своей жизни. Жизненно важная, ключевая новость, и, я вам честно скажу, ощущения просто безумные. И трясет, и парализует одновременно. И озноб плавно перетекает в жар, бушующий в каждой клеточке. Это нечто.

— Вась? — раздается напряженный вибрирующий голос.

С трудом выдохнув, кошусь в его сторону.

Тимур, чуть подавшись вперед смотрит на меня в упор, не мигая и взгляд такой, что им гвозди можно заколачивать, в бетонную плиту.

— Что? — а вот мой голос больше похож на писк мышонка.

Выключаю телевизор, потому что он больше не нужен ни ему, ни мне, беру себя в руки, и все-таки разворачиваюсь к парню лицом.

— То, что ты сейчас сказала… это…

— Правда, — киваю, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Ему кажется, что послышалось, что галлюцинации, что это бред. Что угодно, но только не правда.

Снова молчание.

Играем в гляделки. Мой взгляд открытый, его — наполнен недоверием, непониманием. Он хмурится, не зная, как реагировать. Вдруг, я так решила пошутить… и сейчас начну смеяться, со словами «ну и физиономия у тебя, Тимурка».

Зря так думаешь, родной. Никаких шуток.

— Я подала документы полтора месяца назад, — кривлю душой. Умалчиваю, что это произошло в первый же день знакомства. Сейчас это уже не имеет значения. Самые важные слова уже произнесены, а две недели в такой ситуации роли не играют. Сюрприз я ему все равно сделаю, но уже с чистой совестью, — тебе осталось ходить с браслетами два с половиной месяца.

Он внимательно слушает, не отводя непонятного взгляда.

— Двадцатого сентября будешь свободен, — слышу, как шумно сглатывает, так тяжело дышит, — и если захочешь, можешь идти смотреть свой водопад. А можешь и не идти. Дело твое.

Выражение его темных, словно ночь, глаз меняется по мере того, как он принимает сказанные мною слова, по мере того, как он начинает верить в них. От напряженно-хмурого до изумленного. Яркими всполохами надежда побивается, вместе с радостью.

Блин. Я сейчас зареву. От этого момента мороз по коже, и в груди щемит настолько сильно, что вздохнуть не получается.

С трудом поднимаюсь на ноги. Они дрожат так, словно я бежала сотню километров. Да я вся дрожу, без остановки!

Понимаю, что сейчас самое время оставить его одного, чтобы все обдумал, чтобы принял известие о том, что почти свободен. И меня тут быть не должно. Это личный процесс. Интимный. Да и мне самой хочется поскорее оказаться в своей комнате, потому что удерживать спокойную маску невообразимо сложно.

Проходя мимо кресла, легко касаюсь его плеча, этим простым жестом пытаясь показать, что я за него рада, что я с ним.

Пошатываясь бреду прочь, еле переводя дыхание.