Жаркое лето Мариуполя

– Конечно, – Андрей оторвался от разговора и глянул на Лопатенко. – Вася, ну-ка выйди в коридор и смотри, чтобы никто не вошел и даже не подошел к комнате. И дверь поплотнее закрой. С той стороны.

Когда старший лейтенант вышел, Андрей продолжил:

– Валерий Витальевич?

– Да, это я, – услышал он знакомый голос. – Давай, рассказывай, что у тебя случилось.

Андрей вкратце изложил информацию, полученную от владельца «Ливерпуля». Кондратюк слушал внимательно, практически не задавая вопросов – в 400-м кабинете постоянно было много народу.

– Так, я тебя понял, Андрей Иванович. Знаешь что, оформи это шифровкой через наших связистов. На меня с пометкой «лично». Проследи, чтобы когда отправляли, не заглядывали в содержимое. Понял? Отправляй сейчас же.

– Понял, товарищ генерал, – ответил Андрей.

Уже собираясь отключаться, услышал в трубке:

– Молодец. Отличная инфа. Не ошиблись в тебе.

Спустя полчаса Андрей уже сидел у «Бобров» и смотрел, как старший связистов, необъятно толстый и веселый парень Леха, отправляет шифровку на Киев.

– Что за секреты, Андрюх? – спросил другой дежурный «Бобер».

– Если узнаешь, придется тебя застрелить, – с серьезным лицом ответил Андрей. – Вечером как обычно?

По вечерам он со Славой заходили к связистам играть в преферанс.

– А заходи. Часикам к 8, нормально?

– Отлично.

Вернувшись в свою каморку, он быстро написал сообщение в Центр, указав, что информацию отправил лично начальнику ДКР с применением мер повышенной секретности. Подумал и сфотографировал с экрана ноутбука саму шифровку и тоже отправил в Центр.

«Весело сейчас в Москве будет…»

Вечером, после очередного короткого совещания с группой и определения планов на завтра, Андрей со Славой двинулись к «Бобрам».

– Момент, надо в «библиотеку» заскочить, – сказал Андрей попутчику.

– На фига? – немногословно выразил удивление Торшин.

– Да там сегодня местные контрики какую-то «сепаршу» привезли, вот только час как уехали. Хараберюш отзвонился, благодарил. Надо взглянуть, что там.

У «библиотеки» их встретил дежурный.

– Привет, как там наши пленные?

– Все нормально, тарьщ подполковник. Вот только новенькая, которую ваши сегодня привезли,… – боец слегка замялся.

– Что такое?

– Да я ее в отдельную камеру посадил. Одну. Там ведь мужики сидят. Так она все время воет, прям как волк или собака… Я уже наорал на нее, а она все равно воет. Как будто не слышит ничего.

Андрей переглянулся со Славой.

– Воет, говоришь? Ну, давай глянем, что там за волчица такая. Веди ее в допросную.

Только они расселись в бойлерной, как дежурный завел пленную: молодая женщина, лет 27–30, одетая в футболку и спортивные брюки, босая. На тонких руках черные следы от сильных пальцев – хватали за руки жестко…

С видом обреченной она не уселась – упала на стул, сгорбившись как старуха. Длинные черные волосы спутанными патлами закрыли лицо.

– Голову подними, – приказал Андрей.

Женщина медленно подняла голову. Волосы откинулись назад, открывая приятное лицо с отчетливым красным отпечатком на левой щеке. Но внимание Андрея привлекло не лицо, не заметный след удара… Глаза. Глаза, в которых явно плескалось подступающее безумие такой силы, что Андрей невольно откинулся назад. Рядом шумно вздохнул сквозь зубы Слава.

– Что случилось? Ты чего воешь?

Женщина какое-то мгновение молчала. Казалось, она просто не услышала вопрос. Тут взгляд ее сфокусировался на Андрее:

– Пожалуйста, пожалуйста, дайте позвонить! Я вас умоляю! Дайте позвонить, я все сделаю! Все подпишу! Я прошу вас!!! – лихорадочный шепот женщины вначале сорвался на крик.

– Тихо, тихо, – попытался успокоить кричащую Андрей. – Кому ты хочешь позвонить?

– У меня ребенок дома остался. Я в магазин выскочила. А меня прямо у подъезда, на улице задержали. А он дома один! Ему всего 3 года!!! – лихорадочно не говорила, а выстреливала слова женщина.

– Стоп. А ну заткнись, – оборвал ее Андрей.

– Ты тем, кто тебя задерживал, про ребенка говорила?

Женщина часто закивала головой. Глаза ее быстро набухли слезами. Прозрачные ручейки сорвались вниз, прокладывая светлые дорожки на грязных щеках…

– Они не слушали. Я им даже предлагала, чтобы они обыск у меня провели. Они просто не стали слушать. Все про мужа спрашивали. А я его месяц назад видела. Только по телефону общаемся. Я думала, пойдут на обыск, ребенка успокою, пристрою куда-нибудь, – сбиваясь с одного на другое, шептала женщина. – Дайте позвонить. Я вас умоляю! У вас ведь тоже есть дети…

Слава шепнул на ухо:

– Не могут они на обыск пойти, пока она здесь. Обыск – процессуальное действие, а тут она никто и нигде. Вроде, как и нет ее.

– Да это понятно, – так же шепнул Андрей.

– Эй, слышь, подруга, ты кому хотела позвонить?

Женщина вздрогнула и подняла глаза на Андрея.

– Сестре. У меня сестра недалеко живет. Сашенька ее хорошо знает. Она бы его к себе забрала, – со слабым проблеском надежды выдавила она.

– Слушай сюда. Я сейчас наберу номер, который скажешь, включу громкую связь. Говоришь коротко и четко. Одно слово не по теме – заберу телефон и лично прослежу, чтобы ты из тюрьмы не вылезла. Поняла?