Жаркое лето Мариуполя

– Док, а вы сами как себя чувствуете?

– Бросьте! Бросьте, товарищ подполковник… Я не сошел с ума. Хотя психика здесь подвергается серьезнейшим нагрузкам. – Олег отвернулся и выкинул окурок в пустой цинк из-под патронов, служащий мусорным ведром.

– Понимаете, я ведь вообще-то не хирург и даже не терапевт. Я психиатр по диплому. В войсках работал психологом. Служил себе спокойно, караульных проверял, да новобранцев, – уже нормальным голосом продолжил медик. – А тут на сегодняшний день нас из всего офицерского состава медсанбата бригады остался я один. И за последний месяц у меня была колоссальная практика. Пришлось вспоминать все, чему меня учили в мединституте. Вроде, как получилось. По крайней мере, не один десяток раненых я вытащил. Верите, – снова оживился он, – пришлось даже ампутацию проводить в полевых условиях! Я справился!

– Доктор, скажите, – перебил врача Андрей. – Потери в бригаде большие?

– Убитых – процентов 10–15. Раненых побольше. Контузии не считаю, – спокойно произнес Бункевич. – Причем последние несколько дней в основном убитые. Раненых практически нет. Обстрелы из крупных калибров дают мало раненых. Человека просто рвет на части взрывной волной. Не обязательно даже попадание в технику. Капитана видели? Ну, при подъезде?

– Ага. Жутковатое зрелище, – поежился Андрей.

– Четыре дня назад. Ехали на МТЛБешке.[63] Близкий разрыв. Машину с дороги сбросило. Всех с брони просто смело. А его, видите, наверх зашвырнуло. Точнее, часть его.

– Слушай, Олег, но если арта противника накрывает наших всего в километре отсюда, почему лагерь не перебазируется? Вы же получаетесь в зоне досягаемости! Почему дальше не уйдете?

– Верно, в зоне досягаемости, – кивнул доктор. – А почему не уходим… Пойдемте, товарищ подполковник, покажу кое-что. – Бункевич затушил очередную сигарету и резво поднялся. – Пойдемте-пойдемте, вам будет интересно…

Выйдя из палатки, они двинулись в сторону небольшой стоянки техники, где брызгала вспышками сварка и лязгали инструменты.

За техникой, под раскидистой акацией, был расстелен длинный брезент, на котором валялись черные обгоревшие бревна. Что это не бревна, Андрей понял только тогда, когда медик присел у брезента и спокойно пояснил:

– Четыре человека. Последние два наши бензовоза были. Водятлы[64]

 и сопровождающие. Прапор и три бойца. Только стали на заправочный пункт, и тут прилетело. Накрыло одним пакетом. Прямое попадание. Так что сгорели быстро.

Андрея прошиб холодный пот, хотя был жаркий августовский день. Мозг сразу связал запах жареного мяса с этими черными головешками, и желудок его чуть не вывернулся наружу. Сглотнув комок в горле, Андрей только и смог выдавить:

– Давно?

– Вчера вечером. Собирались уже похоронить, но тут команда пришла, все тела вывозить. Будут на родину отправлять, – абсолютно спокойно рассказывал Олег. – Хотя что тут везти? Пропеклись пацаны до корочки…

Больше вести общение с таким собеседником Андрей не мог и поспешил распрощаться.

– Вы сильно не удивляйтесь поведению наших – что бойцов, что офицеров. Все 100 %, кто вышел из-под Изварино, контуженные, да не по одному разу. А мозг штука темная, неизученная. Как поведет себя в дальнейшем, никто не знает, – напутствовал Бункевич Андрея, пожимая ему руку на прощание.

У машин сектора «М» Андрей увидел старшего охраны Сашу и его бойцов.

– Что командующий? Не подошел еще?

– Не, хотя, вроде, как скоро должны, – отозвался Саша, рассматривая временный лагерь войск сектора «Д».

– Иваныч, ты что какой-то бледный? Съел чего-то не того? – участливо спросил Саша, оглядываясь на Шевченко.

Андрей судорожно сглотнул, сдерживая рвотные позывы. Сделал несколько глубоких входов, прогоняя тошноту.

– Не, чайку попил только…

Идти никуда не хотелось. Андрей сел в кабину Амарока, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья. Однако воображение тут же снова нарисовало черные головешки и запах жареного мяса. Спасаясь от накатившей тошноты, он резко дернулся и открыл глаза.

«Бля, как во время пьянки… Вертолетиков только не хватает, – пытался переключиться на другие мысли Андрей. – Естественно, что они тут так бухают. Никакая психика не выдержит…».

Он тяжело вылез из машины и облокотился на капот. Вдруг отчетливо захотелось закурить, хотя раньше Андрей никогда этой заразой не баловался.

«Наверное, хочется дымом запах забить, – отрешенно подумал он. – Скорей бы свалить отсюда. Ну его на фиг, этот сектор Д, и всю антитеррористическую операцию, пытки, «библиотеку»… Вернусь в Киев – сразу в отпуск. Забыть этот кошмар… Смотаюсь за границу. Море, коктейли, новые впечатления…»

Такими мыслями Андрей привел себя боле-менее в чувство. Нацгвардейцы кидали на него удивленные взгляды, не понимая, что с ним произошло.

– Парни, водичка есть? – поинтересовался Андрей у них.

– Берите, товарищ подполковник, – улыбнувшись, протянул ему полторашку минералки сержант-контрактник. – Видно, что болеете. Вечер был насыщенным?

– Типа того, – пробурчал Андрей, прикладываясь к горлышку.