Жатва

– Мне нужно все, что известно о «Компании Сигаева». Прежде всего их возможные связи с «Эмити» и Бейсайдом.

– Будет исполнено, Слизень.

Кацка завел двигатель.

– Твой брат по-прежнему служит в береговой охране? – спросил он Лундквиста.

– Уже нет. Но у него там остались друзья.

– Надо с ними связаться. Узнать, подымались ли они на борт сигаевского судна.

– Сомневаюсь. Учитывая, что корабль совсем недавно пришел из Риги.

Лундквист замолчал, увидев шедшего к ним Карриера. Тот махал рукой.

– Эй, Слизень! Тебе уже передали… насчет доктора Ди Маттео?

Кацка мгновенно выключил двигатель. Пульс, бешено стучащий в висках, он выключить не мог. Он смотрел на Карриера, ожидая самого худшего.

– Она попала в аварию.

По коридору громыхала тележка с едой для пациентов. Этот звук разбудил Эбби. Проснувшись, она обнаружила, что лежит на простынях, мокрых от пота. Ее сердце билось быстрее обычного. Сказывались последствия кошмара. Эбби хотела повернуться на бок… и не смогла. Ее руки были привязаны. Натертые запястья саднили. Значит, все это – не кошмарный сон. Это – кошмарная явь, от которой не проснешься.

Всхлипнув от собственного бессилия, она вдавила голову в подушку. Разглядывать потолок – единственное доступное ей занятие.

Где-то рядом скрипнул стул. Эбби повернула голову.

У окна сидел Кацка. Видно, ему было некогда побриться, отчего его лицо казалось старше. Наверное, он провел бессонную ночь. Таким Эбби его еще не видела.

– Я просил медсестер снять ремни с ваших рук, – сказал Кацка. – Но им это делать запрещено. Вы брыкались и вырывали иглы капельниц.

Он встал, подошел к ее постели.

– С возвращением вас, Эбби. Можно сказать, вы родились в рубашке.

– Я ничего не помню.

– Вы попали в аварию. Ваша машина перевернулась на Юго-Восточной скоростной магистрали.

– Кто-нибудь еще…

– Никто не пострадал, – поспешил ее успокоить Кацка. – А вот ваша машина уже вряд ли будет ездить.

Он замолчал. Эбби поняла, что теперь Кацка смотрит не на нее. В сторону. На ее подушку.

– Кацка, это все… по моей вине?

Он неохотно кивнул:

– Судя по следам шин, вы ехали с серьезным превышением скорости. Скорее всего, заметили впереди машину, двигавшуюся по вашей полосе. Решили избежать столкновения, резко затормозили. Вашу машину отнесло вбок и ударило о бетонное ограждение. От этого она перевернулась. Несколько раз. Хорошо, что на соседних полосах никого не было.

– Боже мой, – закрыв глаза, прошептала Эбби.

И снова в их разговоре возникла пауза.

– Это еще не все, – вздохнул Кацка. – Я говорил с дежурным офицером патрульной службы. В вашей машине нашли разбитую бутылку водки.

У Эбби округлились глаза.

– Быть этого не может, – прошептала она.

– Эбби, при травмах такое бывает. Вы просто забыли. После тех событий на пирсе вы находились в шоке. Тоже вполне объяснимое состояние. Решили расслабиться. Ничего удивительного. Вы же были дома.

– Если бы я выпила, я бы это помнила! Все, что происходило дома, я хорошо помню. Если бы я выпила, то ни за что…

– Эбби, сейчас очень важно, чтобы…

– Важно, чтобы меня не обвиняли в том, чего я не делала! Кацка, неужели вы не понимаете? Они меня снова подставляют!

Кацка потер усталые глаза. Чувствовалось, бодрствование давалось ему с трудом.

– Эбби, мне очень жаль, – пробормотал он. – Понимаю, как нелегко вам это признавать. Но доктор Уэттиг показал мне результаты вашего теста на содержание алкоголя в крови. Анализ сделали ночью, когда вас привезли в отделение неотложной помощи. Содержание алкоголя – двадцать одна сотая.

Кацка смотрел не на нее, а в окно, словно каждый взгляд, брошенный на Эбби, отнимал у него силы. Она же не могла повернуться к нему. Мешали ремни, до боли стягивающие запястья. Слезы подступили совсем близко. Но она не позволит себе плакать. Нет, ее слез не увидит никто.

Эбби закрыла глаза. Куда, в какую сторону направить свой гнев? Другого оружия у нее не было. Они забрали у нее все. Даже Кацку.

– Дома я не выпивала, – сказала она, медленно выговаривая каждое слово. – Вы должны мне верить. Я не была пьяна.

– Тогда скажите, куда вы ехали в три часа ночи?

– Я ехала сюда. В Бейсайд. Это я помню. Марк мне позвонил, и я поехала… А где Марк? Он здесь? Почему он до сих пор не зашел ко мне?

От молчания Кацки веяло холодом. Эбби повернула голову, но увидеть его лицо все равно не смогла.

– Кацка, вы что-то знаете?

– Марк Ходелл не отвечает на сообщения пейджера.

– Что?

– Его машины нет на больничной стоянке. Никто толком не знает, где он.

Слова не выговаривались. Эбби показалось, что у нее вдруг распухло горло.

– Нет, – только и могла прошептать она.

– Эбби, пока слишком рано делать какие-либо выводы. Его пейджер мог попросту сломаться. Мы пока ничего не знаем.

Но Эбби знала. Знала с той секунды, как Кацка ответил на ее вопрос. Знала наверняка, и знание раздавило ее. У нее онемело все тело. Из него ушла жизнь. Эбби не сознавала, что плачет. Она даже не чувствовала слез, пока Кацка, держа в руке бумажный платок, не подошел к ней. Он осторожно вытер ее щеку.

– Я вам очень сочувствую, – прошептал он.