Жажда

На другом берегу реки и на мосту начали собираться зеваки. Фил отдал приказ натянуть над телом белую палатку, чтобы сохранить в неприкосновенности место преступления, а заодно и защитить его от посторонних глаз. Как всегда, он был уверен, что от этого их любопытство только еще больше увеличилось.

Бригада криминалистов в полном составе занималась обследованием палубы яхты, постепенно продвигаясь на набережную и проезжую часть дороги. Они осматривали следы, оставленные на земле, делали соскобы с поверхностей, укладывали в пакеты и описывали все, что представлялось им потенциально представляющим интерес. Уже не в первый раз — и уж точно не в последний — эти фигуры в синих комбинезонах, сапогах, масках и перчатках напоминали ему команду по обезвреживанию средств массового уничтожения, останавливающую распространение смертельного вируса. Хотя, в принципе, именно этим они на самом деле и занимаются, подумал он.

Пока Фил смотрел на все это, рука его автоматически потянулась к ребрам. Ничего. Никакой боли. Ее не было уже несколько месяцев, и это не переставало его удивлять.

С детства он был подвержен приступам паники. Он знал, что было их первоначальной причиной: детские дома, в которых он воспитывался, атмосферой заботы не отличались. На самом деле здесь проходила грань между цивилизацией и дарвиновским принципом естественного отбора. Это неминуемо должно было оставить свои шрамы — физические, ментальные, эмоциональные или все три их вида. Когда он в конце концов поселился у Дона и Эйлин Бреннан, своих воспитателей, а потом и приемных родителей, ставших, в итоге, единственными людьми, которых он позволял себе называть мамой и папой, эти приступы прекратились. Но во время службы в полиции стали возвращаться снова. Обычно они были неострыми, но порой просто выводили его из строя. Всегда это было связано с сильным стрессом. Словно громадные железные пальцы обхватывали его грудную клетку и со всей силы сжимали сердце, буквально выдавливая из него жизнь.

Он знал офицеров, которые на его месте постарались бы извлечь выгоду из этой ситуации, обратились бы к врачу, с помощью профсоюза взяли бы оплачиваемый отпуск по болезни. Но Фил был не такой. Он никому ничего не говорил, предпочитая справляться со всем этим самому.

Уже несколько месяцев приступов не было. Пока он…

Пока они с Мариной не стали жить вместе. Пока он не стал отцом.

Но его тело чувствовало, что приступы вернутся. И он внутренне готовился к их появлению. Потому что это был только вопрос времени, когда снова что-то произойдет, когда переключится какой-то зловещий рубильник и железная рука в очередной раз сдавит его в своих объятьях. Всего лишь вопрос времени.

Но только не сегодня. Не сейчас. По крайней мере, пока он держится.

Ник Лайнс, патологоанатом, осматривавший тело прямо на месте, окликнул Фила.

— Я собираюсь ее перевернуть. Хочешь посмотреть?

Фил торопливо поднялся по трапу на борт.

Анемичный Ник Лайнс был лишь немного более живым и энергичным, чем трупы, с которыми ему приходилось работать. Свой бумажный комбинезон он снял. Несмотря на то что было тепло, на нем были костюм-тройка, остроносые туфли, на шее галстук с ослабленным узлом. Он был высоким, худым и лысым; его очки, державшиеся на самом кончике носа, на ком-нибудь другом могли бы показаться стильными. Со своим вечно скорбным выражением лица он вполне мог бы найти работу профессионального плакальщика на похоронах либо сниматься в фильмах ужасов, например в качестве персонажа, предупреждающего подростков, чтобы они не заблудились в темном лесу. Но за этим выражением лица — и Фил знал это по многолетнему опыту работы с Ником — скрывался острый как бритва интеллект, еще более острое чувство юмора и способность острить с невозмутимым видом.

Ник вместе с еще одним криминалистом перевернул тело на другую сторону.

— О господи…

— Хм…

Ник маскировал чувство отвращения, которое должно было возникнуть у него при виде этой ужасной картины, за проявлением чисто профессионального интереса. Несмотря на то что Фил знал о нем, это действительно могло иметь место.

— А это что? Следы от крюков? — спросил Фил, показывая пальцем на страшные отметины.

Ник внимательно осматривал спину женщины. Под лопатками зияли две громадные раны от чего-то большого и острого, воткнутого в ее тело.

— Похоже на то. Судя по тому, как надорваны ткани, ее подвесили, чтобы помучить.

— Ничего себе.

Фил почувствовал, как желудок его судорожно сжался. Внутри кипели разные чувства. Ярость при виде этой несчастной. Отвращение. Скорбь. И нестерпимый жар где-то в области солнечного сплетения от жгучего желания поймать того, кто все это сделал. Он выпрямился и отвернулся от тела.

— Итак, что у нас есть на настоящий момент, Ник?

Ник поднялся.

— Не так много. Женщина, примерно двадцати четырех или двадцати пяти лет. Ее мучили, изуродовали на сексуальной почве, убили.

— Именно в такой последовательности?

Ник скосил глаза на труп.