Жажда познания. Век XVIII

Хотя противо неприятелей государство защищать и оборонять напредь сего должность была общая всего народа и всё совокупно на войны ходили, но потом, как гражданство, купечество и земледельство за нуждное и полезное в государстве приято, тогда, оных в покое оставя, особных людей к обороне и защищению государства определили. Но сии были двоякие, одни должны были наследственно в войне пребывать и для того инде всадники, или конница, у нас же дворяне, яко придворные воины, у поляков шляхта от шляха, или пути, имянованы, запе всегда в походы должны быть готовы. Другие подлые, яко козаки и проч., и сии более пехотное, но не наследственно, дети бо их могли иное пропитание искать, как то от гисторей других государств и наших видим. И для того о умножении сего полезнаго стана государи прилежно старались, как то царь Алексей Михайлович несколько тысяч гусар, рейтар и копейщиков[254]

, собранных перво из крестьянства и убожества, по прекращении польской войны деревнями пожаловал и в дворянство причёл, от того в Крымском походе 1689[255]

одного шляхетства более 50000 счислялось, в начале же Швецкой войны близ 20 полков драгунских[256]

из дворянства набрано и во всей пехоте офицерством наполнено было. Затем великая часть в услугах гражданских употреблялись, а из служителей дворовых пехота была устроена. Но чрез оную и другие так тяжкие и долголетные войны так шляхетства умалилось, что везде стал недостаток являться, и для того нужда позвала из крестьянства в солдаты, матрозы и другие подлые службы брать. А как многократно случается, что на благоразсудности одного солдата целой армии благополучие или безопасность зависит, а от глупости великой вред произойти может, и для того нуждно, чтоб солдаты были благоразсудные. Також нуждно есть чтоб всякой салдат о том мыслил и прилежал, чтоб в обер- и штаб-офицеры[257]

дослужиться, для котораго ему необходимо нуждно все свои поступки благоразсудны и порядочны иметь и во исполнении должности прилежну и бодру быть, ис чего не токмо ему собственно, по и государству польза происходит. А понеже неумеющему грамоте к получению онаго путь пресечён, следственно же, желание и снискание онаго пресекается, и от него желаемая польза не благонадёжна. Да ежели б такой нашёлся, что только писать и читать научен был, и, в нижних чинах быв, за страх наказания благонравием себя к произвождению удостоил, но вышел ис под палки и не разумея, что из противных благонравию поступков собственный ему вред и беда происходит, весьма инаго и непотребнаго состояния явится, каковых мы прикладов с немалою досадою довольно видим. Естьли же бы и того не было, но не имея других полезных наук, за недостатком искуснейших или по старшинству до полковничества произошёл, то какой пользы от него надееться или нуждную команду, где более на разсуждении, нежели на инструкции, зависит, поручить ему без опасности возможно. Но паче мню, что такой и капитаном не без опасности быть может, ибо по его чину суд и расправа на нём за висит и многократно в партиях, заставах и посылках не малое на его благоразумном поступке зависит. Да ещё более вред от неучения народа, что наши духовные или церковные служители, которых по закону божию должность в том состоит, чтоб неведущих закону божию поучали и на путь спасения наставляли, з горестию видим, что у нас столько мало учёных, что едва междо 1000-ю один сыщется ль, чтоб закон божий и гражданский сам знал и подлому народу оное внятным поучением внушить и растолковать мог, что убийство, грабление, ненависть, прелюбодейство, пиянство, обжирство и т. п. не токмо по закону божию смертельный грех, но и по природе самому вредительно и губительно, ибо без отмщения или наказания никогда преходит, закон же гражданский по обличению на теле или смертию казнит. Но они, оставя оное внутренних добродетелей нужду, человеческим преданием и внешним благочестиям поучают, от чего у нас так множество коварных и душевредных ябед[258] в судах, лихоимства и неправд, разбоев, убийств, граблений происходит, что нам иногда, на благонравие других взирая, стыдно о себе и своих говорить, да ещё того горше, что такие неуки и неведущие закона божия оных тяжких злодеяний и в грех не ставят. А если признает за грех, то он в довольное умилостивление бога поставляет, когда свечу иконе поставит, икону серебром обложит, не мясо, но рыбу ест и на покаянии попу за разрешение гривну даст, то уже думает, что ему грех оной отпущен и впредь в той надежде на дальшее поступает. Противно же тому видим, как в других науками цветущих государствах таковых злочестий весьма редко слышится, посему надеюся, что оное лживое разглашение отвержешь, а о научении и самой подлости со мною согласишься. Да и онаго махиовелиста кратче скажу, если бы ему по его состоянию всех служителей, лакеев, конюхов, поваров и дровосеков всех определил дураков, а в дворецкие, конюшие и стряпчие[259] и в деревне прикащиков безграмотных, то б он узнал, какой порядок и польза в его доме явится. Я же рад и крестьян иметь умных и учёных. [...]