Жажда целостности

Давайте начнем с неправильных представлений. Многие из нас живут в атмосфере, где прощение воспринимается как нечто такое, что делают хорошие и заботливые люди. Нас окружают впечатляющие божественные примеры: Иисус во время своих мучений на кресте вступился за своих мучителей: «Отче! прости им, ибо не ведают, что творят». В христианских церквах и в конце многих встреч произносится молитва Господу: «остави нам долги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим». Йом-кипур, иудейский день искупления, это – день прощения, отпускания всего зла, которое другие люди причинили нам и которое мы причинили другим людям. Некоторые буддийские и индуистские медитации направлены на то, чтобы мы, признавая как свои действия, так и действия других людей, распространяли из себя вовне сострадание, постепенно охватывая им весь мир.

Мы можем считать прощение религиозным и человеческим идеалом, думая: «Если я хочу быть сострадательным, то я должен прощать. Если я хочу быть хорошим, то прощать проступки других – моя обязанность». Однако мы обнаруживаем, что не можем этого делать. Мы все так же продолжаем таить в себе злобу и боль. Возможно, мы ненавидим то, что некто сделал для нас. Находясь в религиозной или духовной среде, мы можем легко принять мнение, что если мы не можем простить, то мы плохие. С нами что-то не в порядке. Мы не такие святые, как люди, которые окружают нас. Если прощение подразумевает любовь и сострадание, то мы, стало быть, бесчувственны, жестоки и бессердечны.

Мы легко уступаем внешнему давлению, заставляющему нас прощать. Сколь многим из нас приходилось слышать такие высказывания, как «прости и забудь» или «человеку свойственно ошибаться, а Богу – прощать»? Нас могут подстрекать такие оправдания, как «они делали все, что могли», «они на самом деле не намеревались этого сделать» или «несмотря ни на что, он все же любил тебя». Психиатр Элис Миллер в своей книге «Banished Knowledge» («Изгнанные знания») перечисляет различные предписания психотерапевтов, которые давят на пациентов, чтобы те простили своих родителей. Эти «педагогические высказывания», как она их называет, включают в себя такие утверждения, как: «Ведь это было так давно, и пора уже об этом забыть, не правда ли?», «Попытайтесь найти в этом положительные стороны: ведь платили же родители за вашу учебу?», «Тебе не станет лучше, пока ты не перестанешь обвинять других» или «Ребенок – не жертва, но партнер в общении», или «Родители тоже люди, и они не всегда совершенны». И хотя эти замечания первоначально исходят от психотерапевтов, подобные заявления могут высказывать друзья, члены семьи или религиозные учителя.

Человек, которого в детстве оскорбляли, уже содержит в себе бездонный резервуар стыда и вины. Нам знакомо переживание, когда некто приходит и начинает позорить нас, ожидая быть прощенным. Мы придаем значение этим позорным замечаниям, ибо в детстве нам приходилось много раз их слышать дома, в школе и от друзей. Долгие годы мы находили, что проще винить себя, чем смотреть в глаза ужасающей правде о поведении других людей. Мы считаем, что лучше проклинать себя, чем признавать и выражать свои болезненные чувства.

Однако в действительности принуждение к прощению мучительно и оскорбительно. Оно демонстрирует неуважительное отношение к достоверности и уникальности индивидуального опыта человека, а также к его чувствам. Элис Миллер пишет: «Поскольку для меня психотерапия означает чувственное, эмоциональное и умственное раскрытие долго вытеснявшейся истины, я считаю, что моральное требование примирения с родителями неизбежно блокирует и парализует психотерапевтический процесс». Это утверждение напрямую относится к нашему предыдущему разговору о принятии и его необходимости в процессе исцеления. Как в психотерапии, так и в процессе исцеления основной акцент делается на раскрытии и принятии истины, которую мы долгое время подавляли в себе. Если справедливое требование примирения блокирует и парализует этот процесс, то оно препятствует нашей способности признавать реальность своей ситуации.

Принуждение к ускорению процесса исцеления посредством преждевременного прощения может подорвать или нарушить наше принятие. Оно кажется «более легким и более мягкий путем» – как говорится в программах «Двенадцать шагов». Поскольку принятие важно для роста и прогресса, то его подрыв может повлечь за собой то, что наше исцеление начнет скатываться к отрицанию, а отрицание зачастую приводит к тому, что мы снова начинаем браться за старое.