Жажда жить

По части стоимости рабочих рук на строительство ушло примерно вдвое больше денег, чем планировалось изначально, что можно объяснить вошедшей в практику внеурочной работой, а иначе гостиница открылась бы только в 1920-м, а не в 1919-м, в день выборов. Между тем эту дату выбирали с особым тщанием, с намерением приурочить к выборам именно мэра, а остальное мало кого интересовало, поскольку губернатор штата был избран годом ранее, а президентские выборы намечались в будущем году. Чарли Джей, можно сказать, был избран уже в момент номинации, никаких неприятных неожиданностей не предполагалось, и оставался лишь спортивный интерес: побьет ли он по количеству поданных за него голосов Уолтауэра. Затем последует Губернаторский бал, еще один большой прием в честь сенаторов штата, членов Законодательного собрания и лоббистов, но Бал выборов, когда домой вернутся для участия в голосовании все большие шишки, — это бал родной, форт-пеннский, и если кому-то ненароком придет в голову, что Уолтауэр смотрелся бы на подиуме импозантнее Чарли Джея, ему бы напомнили, что бал устраивается не в честь последнего: Чарли Джей — лишь символ Дня выборов в Форт-Пенне.

В тот большой день Чарли пригласил Брока и Грейс к себе на подиум, но они вежливо отклонили приглашение, сославшись на то, что уже заказали себе отдельный стол — и действительно принялись подбирать компанию. Она составилась из Мартиндейлов, Борденеров, Уоллов, Кларксонов, Данкана Партриджа, вдовы его партнера по адвокатской конторе миссис Десмонд О’Коннол, доктора О’Брайана и его жены, Пола Райхельдерфера и, в качестве пары для Брока, молодой француженки, вдовы уроженца Форт-Пенна Карла Дорфлингера, убитого на войне. Миссис Дорфлингер, которую по прибытии в Форт-Пенн весьма разочаровало то обстоятельство, что ее брак оказался мезальянсом, днем преподавала в школе мисс Холбрук, а вечерами окультуривала Брока Колдуэлла. О Грейс и Роджере Бэнноне она явно услышала в тот самый момент, как сошла с поезда, и впоследствии предприняла несколько попыток встать с Грейс на одну доску и сделаться ей подружкой, но после одной трапезы в доме на Второй улице, когда Рене обнаружила интерес к гражданскому и финансовому статусу всех присутствующих за столом мужчин, Грейс отдалилась от нее и встречалась только в школе. Пригласить Рене на прием попросил сестру Брок.

— Ей кажется, что она тебе не нравится, но…

— Она права.

— И тем не менее позвони ей, пожалуйста.

— Ладно.

— Что, если я тебе скажу, что собираюсь на ней жениться?

— Что я скажу? Что ты либо лжец, либо последний дурак.

— А ничего оригинальнее придумать нельзя?

— Слушай, Брок, ты слишком большой эгоист, чтобы жениться на ком бы то ни было, но если все-таки решил, — действуй. Какое мне дело? Только я не вижу, что ты выиграешь от этого брака — кроме того, что уже имеешь.

— Думаешь, имею?

— Да, а что тут удивительного? Она хочет выйти за богатого, и если для этого надо переспать с ним, почему бы и нет? Так что не думай, будто она спит с тобой из-за твоего неотразимого обаяния и потрясающих вьющихся волос.

— Шла бы ты куда подальше, сестренка.

Грейс потянулась за календариком.

— Рене, как ее там, ах да. Дорфлингер. Хорошо, я приглашу ее. Только уж будь любезен, постарайся растолковать ей, что американцам скучно слушать о том, что во Франции у каждого мужа имеется любовница, а у жены любовник. Она…

— А вот это действительно щекотливый предмет.

— Знаешь что, братец, катись-ка ты куда подальше!

Билеты — 15 долларов куверт — уведомляли, что ужин будет сервирован к девяти вечера. Гости Грейс собрались на Второй улице выпить по коктейлю. Дамы и доктор О’Брайан выбрали шерри, мужчины, кроме Пола, — мартини. Пол не пил ничего. Для общей беседы народу собралось слишком много, и Пол присел рядом с Грейс и Бетти Мартиндейл.

— Ну что, Бетти, она созрела? Я про Грейс.

— Как это? — не поняла Бетти.

— Я? — удивилась, в свою очередь, Грейс.

— Вы, вы. В кои-то веки вы меня хоть куда-то пригласили. Разве это не знак? Как думаете, Бетти, выйдет она за меня?

— Лично я, если бы была вдовой, вышла, — сказала Бетти.

— Да? В таком случае мне, наверное, не надо было делать предложения Грейс, но теперь придется подождать ее ответа, а уж потом стрелять в Эдгара.

— Как я могу выйти за мужчину, который не обращает на меня внимания? — возмутилась Грейс.

— Это я-то не обращаю на вас внимания? Как…

— И к тому же такого ловеласа? После того, что вы только что сказали Бетти…

— Это как раз и доказывает, что никакой я не ловелас. Я ведь сказал, что подожду вашего ответа.

— Пусть так, но уж отрицать, что всю осень вас не было видно, вы не можете, — продолжала Грейс. — Не иначе, интрижку завели.

— Ну а куда податься, если вы меня отталкиваете? Ну не упрямица ли она, Бетти?

— Еще какая.

— У человека два года капли во рту не было, не курит опять же, да из меня бы идеальный муж получился. Кстати, кто эта французская конфетка?

— Вот видишь, Бетти? Ловелас, — повторила Грейс.

— На вид аппетитная булочка. Брок уже полакомился?

— Пол! — погрозила ему пальцем Грейс.

— Ну, ну, не сердитесь. Это всего лишь метафора.