ЖД

Спи, дитя мое, усни,Сладкий сон к себе мани.В няньки я тебе взялаВетер, солнце и орла.Улетел орел домой,Солнце скрылось за горой.Ветер, ветер, где ты был?Почему не приходил?Волны быстрые смущал?

Звезды ясные считал?Не смущал я волн морских,Не считал я звезд златых,Я дитя оберегал,Колыбелечку качал.Что ты видел пред собой?Синий, красный, голубой,Метный, ятный, полотой,Омный, томный, завитой,

Ясень, весень, остроград,Зелень, мелень, виноград,Остров, астров, пароход,Видел, слышал, не поймет…

Звезд было много, и под ними было спокойнее, чем под крышей. Вот я и на месте, и никто меня больше не выгонит, подумала Анька и заснула.

Глава шестая

Монастырь

1

– Давненько, давненько не заплывали с той стороны, – говорил седобородый в черном, распахивая тяжелые ворота. – Как вас, воины, угораздило?

– Извините, – говорил Воронов с той заискивающей радостью, какая всегда просыпалась в нем после избавления от опасности; как ни устал Громов, как ни выдохся после перестрелки и бегства, но и тут успел подосадовать на вороновское облегченное многословие. – Извините, мы просто, знаете, попали в Блатск, хотя совершенно туда не собирались, а потом, понимаете, пришлось бежать…

– Блатские-то сюда не доплывают, – пояснил монах. – Из них если кто и знает про ваш ход, так тот не всякому и откроется. Он с тех еще времен, когда нормальный город был. Ну что, милые, надо вас к настоятелю. У нас правило – все новые люди представляются.

«Однако, – подумал Громов. – Не попасть бы нам из огня да в полымя. Что за монастырь, почему за такой высокой каменной стеной, что за остров, не помню я тут никакого острова… Секта, ясное дело; в теперешней военной путанице как не процвести суевериям? Этот настоятель может еще оказаться пострашней Марика; ну да посмотрим.»

– Нам, собственно, – сказал он сухо, – надо бы в Коноши, и лучше до ночи…

– Ну, до Коношей отсюда далеко, – сказал монах. – Завтра, может, наши туда поплывут, так и вас прихватим. А до того никак не доберетесь – вниз по реке километров двадцать будет. Да и дождь собирается.

Попали мы, подумал Громов. Воронов между тем не чувствовал никакой опасности – трещал без умолку, восхищаясь местными красотами. Восхититься было чем: Блатск на том берегу был почти не виден (вроде и плыли недолго – что за шутки пространства?), и теперь они стояли на острове – пологом зеленом холме, вершина которого была обнесена высокой белокаменной стеной. За стеной виднелись витые, цветные, золотые купола; впрочем, в проеме ворот Громов разглядел и обычные двухэтажные деревянные строения. К одному из них монах и направлялся.

Над рекой между тем заклубились серо-серебряные тучи. В небе свивались и разворачивались свитки и уже поблескивала блеклая, словно никелевая молния, но где-то так высоко, что слабое ворчанье грома долетало не скоро. Собиралась гроза, и далеко, над неблатским берегом, повисли хорошо видные темные плети дождя. На том берегу Громов различал стога, приземистую рощу и длинную деревню с красными крышами.

– Чивирево, – сказал монах. – Ну, проходите.

Громов шагнул в ворота, Воронов вошел следом. Монах запер ворота на тяжелый засов и повел их к двухэтажному деревянному дому вполне дачного вида, с палисадничком вокруг. Сильно пахли цветы – табак, календула, несколько больших чайных роз.

На крыльцо вышел высокий и не старый еще настоятель – лет сорока пяти. На носу у него сидели круглые очки в железной оправе.

– Добрый вечер, – сказал он весело. – Неужели из Блатска?

– Мы не оттуда, – поспешил объяснить Воронов, – мы не блатские… Мы там случайно, извините…

– Ну, сюда какими только путями не приходят, – пожал плечами настоятель. – Некоторые даже через Блатск. Сами они тут, конечно, не бывают, да и мы туда в последнее время не ходим… Есть ощущение, что скоро никакого Блатска не будет.

– Почему? – спросил Воронов.

– Доиграются, юноша. Пойдемте в дом, попьем чайку.

Дом и внутри ничем не отличался от обычной подмосковной дачи, обставленной старой скрипучей мебелью; что до икон, так ведь и они на дачах встречаются нередко. Громов в иконописи ничего не понимал, но заметил, что рядом с досками старого письма висели во множестве и самые простые, бумажные, из тех, что продаются в церквах и особенно популярны у водителей-частников.

– Гроза будет, – с радостным предвкушением сказал настоятель, словно именно этой грозе и суждено было покончить с Блатском. – Я, кстати, отец Николай.

– Капитан Громов, – сказал Громов.