Желание

– По работе маме часто приходится слышать ужасные вещи, особенно когда она помогает полиции. О сексуальном, физическом и эмоциональном насилии, о том, как бросают детей… А моему отцу, поскольку он священник, также приходится много заниматься, по сути дела, психологическим консультированием. К нему обращаются за наставлениями, когда возникают проблемы в браке, болезненная зависимость, сложности с работой, когда дети доставляют беспокойство или даже при утрате веры. Много времени он также проводит в больнице – не проходит недели, чтобы кто-нибудь из прихожан не заболел, или попал в аварию, или понес тяжелую утрату и нуждался в утешении. Все это истощает силы моих родителей. Пока я взрослел, бывали случаи, когда кто-нибудь из них за ужином вел себя слишком подавленно и молчаливо, и я научился понимать: это значит, что выдался особенно трудный день.

– Но они все равно любят свою работу?

– Любят. И как мне кажется, оба со всей ответственностью относятся к оказанию помощи другим.

– Эта ответственность передалась и вам. Как видите, опять вы задержались на работе допоздна.

– Мне это в радость, – возразил он. – С моей стороны это ни в коем случае не жертва.

Мэгги понравились его слова.

– Хотела бы я когда-нибудь познакомиться с вашими родителями. В смысле, если бы они приехали в Нью-Йорк.

– И они были бы рады с вами познакомиться – в этом я не сомневаюсь. А ваши родители? Какие они?

– Просто родители.

– Они когда-нибудь приезжали в Нью-Йорк?

– Дважды. Один раз – когда мне еще не исполнилось тридцати, второй – когда мне было уже за тридцать, – и Мэгги, понимая, как странно это прозвучало, попыталась оправдать их: – Перелет долгий, город они не особо любят, так что мне было проще видеться с ними в Сиэтле. В зависимости от места съемок, иногда я составляла обратный маршрут так, чтобы заскочить в Сиэтл и провести там выходные. До недавнего времени такое обычно случалось раз или два в году.

– Ваш отец еще работает?

Она покачала головой.

– Вышел на пенсию несколько лет назад. Теперь играет в игрушечные поезда.

– Серьезно?

– У него они хранились еще с детства, а когда он перестал работать, то снова занялся ими. Построил в гараже огромный макет – старинный городок на западе, каньон, холмы, поросшие деревьями, – и теперь постепенно добавляет новые здания, кусты, дорожные знаки или прокладывает новые ветки. Выглядит в самом деле внушительно. В прошлом году в газете поместили статью про папин макет, с фотографиями. Ему есть чем заняться, и в то же время он не торчит дома. Думаю, в противном случае родители свели бы друг друга с ума.

– А ваша мама чем занимается?

– Несколько дней в неделю по утрам волонтерствует в церкви, но главным образом помогает моей сестре Морган с детьми. Мама забирает их из школы, присматривает за ними летом, водит на какие-нибудь мероприятия, если Морган работает допоздна и так далее.

– Кем работает Морган?

– Она учительница музыки, а еще руководит театральным кружком. У них после уроков постоянно проходят репетиции концертов или спектаклей.

– Готов поручиться, вашей маме нравится, что внуки с ней.

– Да, очень. Если бы не она, не знаю, что делала бы Морган. Она в разводе, он прошел тяжело.

Марк кивнул и опустил взгляд. Оба некоторое время молчали, потом Марк указал на елку.

– Хорошо, что вы решили поставить ее здесь. Посетители наверняка оценят.

– Честно говоря, это елка для меня.

– Можно вопрос?

– Конечно.

Он повернул к ней лицо:

– Чем вам особенно понравилось Рождество в Окракоуке?

В галерее по-прежнему звучала фоном музыка, выбранная Марком.

– Как вы уже знаете, в Окракоуке я очутилась в самый разгар очень трудного для меня периода. И конечно, праздник утратил все то очарование, которым обладал в моем детстве. Но… в тот год Рождество показалось мне таким настоящим: флотилия, украшение елки вместе с Брайсом, волонтерская работа в сочельник, всенощная, и конечно, само Рождество. Уже тогда оно понравилось мне, и со временем воспоминания о нем становились все светлее и дороже. Именно то Рождество я бы хотела пережить снова.

Марк улыбнулся.

– Я рад, что оно оставило у вас такие воспоминания.

– Вот и я тоже. Кстати, я до сих пор храню тот снимок с маяком. Он висит на стене спальни, которой я пользуюсь как кабинетом.

– Так вы вдвоем все-таки научились печь булочки?

– Видимо, таким способом вы хотите выяснить, что было дальше. Или я ошибаюсь?

– Ужасно хочется услышать продолжение.

– Пожалуй, я могла бы рассказать вам еще немного. Но только при одном условии.

– Каком?

– Мне понадобится еще бокал эгг-нога.

– Уже несу, – он схватил оба бокала, ушел и вернулся с эгг-ногом. Удивительно, но густой и сладкий напиток не раздражал желудок Мэгги и вызывал давно забытое ощущение сытости. Она сделала еще глоток.

– Про бурю я вам рассказывала?

– Про ту, которая началась на Рождество? С сильным ливнем?

– Нет, – ответила она. – Про другую. Январскую.

Марк покачал головой.

– Вы говорили только, что через неделю после Рождества наконец преодолели отставание по школьным заданиям, и Брайс начал учить вас азам фотографии.