Желание быть русским

Конечно, положение титульного народа нашей страны сегодня могло быть еще хуже, ведь ХХ век можно смело назвать «антирусским», что жестко проявилось и в девяностые годы. Но стремительное возрождение Православной церкви, более других пострадавшей от карательного интернационализма и атеизма, способствовало не только легализации религиозных чувств, традиционных ценностей, восстановлению храмов и церковной жизни, но и благотворно сказалось на русском самосознании, ведь Церковь неотделима от отечественной истории, от становления государства российского. Не случайно первым отпевали в Храме Христа Спасителя, стремительное воздвижение которого стало символом возрождения Веры в нашей стране, знаменитого писателя Владимира Солоухина – одного из самых ярких и влиятельных русских заботников советской эпохи. По странному стечению обстоятельств его творчество ныне старательно вытеснено на периферию общественного сознания, а недавний юбилей, кроме «Литературной газеты», кажется, никто не заметил. Впрочем, об искусственном замалчивании деятелей культуры «русского направления» я не раз уже говорил в этих заметках.

Также не случайно либеральные экстремисты, одно время видевшие в Церкви союзницу по борьбе с советской государственной системой, закосневшей в ненаучном атеизме, скоро поняли свою ошибку, наблюдая возрождение былого соработничества власти и Церкви по укреплению государства и продлению социального перемирия. Они под глумливой аббревиатурой РПЦ сделали Православие объектом такой развязной критики, какую никогда не позволяют себе в отношении других конфессий. Я сам неоднократно в редакторской практике или в эфирных дискуссиях сталкивался с какой-то запредельной неприязнью к Православной церкви и Патриарху.

Но с другой стороны, мне кажется: общеизвестная формула «русский человек – православный человек» верна, прежде всего, как футурологическая цель, как идеал, как метафора горних энергий нашей Веры. В реальности, на мой взгляд, «русскость», как мироощущения, все-таки шире конфессиональной принадлежности. Да, я сам человек православный, но мне есть, о чем поговорить и с русским атеистом, и со старовером, и с неоязычником. У нас общая цель, мы хотим, чтобы «нашему роду не было переводу»… Отец моего товарища, покойный Владимир Николаевич Еременко считал себя агностиком, но это не мешало ему быть русским писателем и заботником Отечества. Конечно, вселенское Православие шире Русского мира, но оно Русский мир не поглощает и не исчерпывает его. С этим надо считаться без анафемных рацей, которые иной раз извергают модные пастыри, поблескивая дорогими очками и сбиваясь со старославянского на английский, мол, во Христе нет ни эллина, ни иудея, неужели непонятно! Понятно, виноват, возможно, впадаю в ересь, но мне и во Христе хотелось бы оставаться русским. Можно? И еще у меня есть мечта: вот бы наша Церковь озаботилась судьбой русских не только как духовно окормляемого стада, но и как терпящего бедствия этноса, соединив свои авторитетные усилия с властями предержащими! Этот подвиг в упрочении Российской государственности встал бы вровень с теми подвигами, что выпали Православию в пору нашествий и смут.

Возможно, эти заметки субъективны и кому-то покажутся неубедительными, а то и возмутительными. Пусть. Возможно, я что-то преувеличил и сгустил, но шепотом о пожаре не кричат. Если слово писателя не вызывает поначалу удивления и даже отторжение, он занимается не своим делом. Возможно, конформизм – это смазочный материал истории, но никак не горючее. Да, я не этнолог, не этнограф, не политолог, не историк, но знаете, иногда литератор замечает или угадывает то, что не способны рассмотреть в свою щель узкие специалисты, то, что не учитывают политики, озабоченные рейтингами и выборами. Главная же мысль, которую я хотел донести до моих читателей, а если повезет, и до сильных мира сего, проста: от нашего с вами желания быть русскими (не по крови, конечно, а по самоощущению) зависит судьба всей тысячелетней евразийской державы по имени Россия.

Имеющий разум – поймет.

Второй раздел

Битва за память

От империи лжи – к республике вранья

Человек, сегодня толкующий об упадке общественных нравов, в лучшем случае может вызвать снисходительную усмешку: мол, не учи других жить, а помоги сам себе материально! Выходит, раньше, когда мы влачили существование, у нас оставалось достаточно сил и времени, чтобы поразмышлять о пороках общества. Сегодня, когда за существование приходится бороться, на это нет ни сил, ни времени. И все же…