Желание герцога

Несмотря на все произошедшие в этот день события, за ужином было оживленно. Лиллиан посадили по правую руку от Саймона, Наоми села напротив. Габби сидела рядом с Лиллиан, а ее глухая тетушка — рядом с Наоми. На противоположном конце стола сидела мать Саймона. Она была единственной, кто не смеялся за этим столом, не рассказывал интересные истории — словом, не получал никакого удовольствия. Даже тетушка Изабель ударилась в воспоминания и рассказала несколько забавных историй из своей молодости.

Но Лиллиан чувствовала сохраняющееся между братом и сестрой напряжение. Время от времени их взгляды пересекались, и между ними шла молчаливая борьба. Лиллиан понимала, что, кроме короткого разговора, какой произошел у нее с Наоми, она ничего не может сделать, ее по-прежнему интересовал исход этой борьбы.

И Наоми словно прочла ее мысли. Она наклонилась к Саймону, и Лиллиан услышала, как она пробормотала:

— Сегодня после ужина я бы хотела поговорить с тобой.

— Поговорить?

Наоми кивнула, и на ее лице отразилась боль, которая заставила Лиллиан переживать за нее. В ее взгляде Лиллиан увидела решительную покорность. Словно сестра Саймона знала, что, как только она поговорит с ним, в их жизни уже ничего не останется по-прежнему, и все же хотела столкнуться лицом к лицу с будущим.

— Мы начали этот разговор раньше, — вздохнула Наоми, — но тогда я слишком устала, чтобы закончить его. Однако теперь я готова сделать это.

— Хорошо, — после долгого молчания откликнулся Саймон. — Могу я спросить, что заставило тебя изменить мнение на сей счет?

Ни слова не говоря, Наоми решительно перевела взгляд на Лиллиан. Саймон вслед за сестрой тоже посмотрел на Лиллиан, и она вдруг поняла, что весь мир куда-то исчез. Остался только он — ни лжи, ни решений, ни боли.

Только он. И это крайне испугало ее. Она уже была готова отвернуться, как вдруг на другом конце стола со своего места встала герцогиня.

— Мы отправляемся в гостиную в западном крыле, — объявила она.

Когда все, кто сидел за столом, встали и направились к выходу, Саймон подошел к Лиллиан, отодвинул для нее стул и предложил свою руку. Она вздрогнула. С тех пор как они были вместе, прошел всего день, но в этот момент ей показалось, что прошла целая вечность. Она истосковалась по нему, по его прикосновениям, по его дыханию на своей коже.

Похоже, он переживал то же самое, потому что наклонился и осторожно вдохнул ее запах.

— Не знаю, что ты сказала моей сестре, но я благодарен тебе за это, — прошептал он.

— Подожди благодарить меня, пока не поговорил с ней, — закрыв глаза, возразила Лиллиан. — Может быть, исход разговора тебе не понравится.

— Это не имеет значения, — пожал плечами Саймон. — Правду я начинаю ценить больше, чем защитную силу лжи.

Лиллиан быстро посмотрела в его лицо. Оно было практически спокойным, хотя Саймон понимал, что сестра может сказать то, что ему не понравится, то, что причинит ему боль и навсегда изменит его. Тем не менее он этого хотел.

— Сегодня я расскажу ей все, что знаю, — вздохнул Саймон, — и, возможно, что-то услышу от нее. И мы будем жить дальше. В конце концов, это все, что нам остается.

Лиллиан кивнула, не обращая внимания на блеснувшие в глазах слезы. Она должна сказать Саймону правду, и сделать это до того, как они поженятся. Понимание этого причинило ей такую боль, что она физически почти почувствовала ее.

— Мне бы хотелось побыть с тобой, — приглушенным голосом пробормотал Саймон, когда они вышли в коридор. — Мне необходимо быть с тобой.

Лиллиан почувствовала, как пробежала по телу дрожь, потому что в его голосе слышались нотки желания, которым наполнились все его слова. Это же чувство отразилось в ее сердце, в ее теле.

— Мне тоже хочется этого, — признала Лиллиан, подняв на него глаза и восхищаясь совершенством черт его лица.

Саймон улыбнулся, и эта улыбка смягчила его лицо.

— Тогда в полночь жди в моей спальне.

Лиллиан тяжело сглотнула. Это будет хорошее время и место, чтобы во всем признаться ему. Сегодня, когда они останутся одни и никто не помешает им, она сможет сказать ему правду, которую он заслужил. Без последствий не обойтись, она это знала, но, как сказал Саймон, они должны жить дальше, другого выхода у них нет.

— Лиллиан, — тихо сказал Саймон, — жди меня, пожалуйста.

Она успела кивнуть до того, как они вошли в гостиную и уже больше не могли говорить об этом. Но когда Лиллиан отошла от Саймона, чтобы поговорить с Габби, она не могла унять дрожь в теле при мысли о том, что будет происходить, как только они останутся вдвоем.

Саймон не мог объяснить нервозность, которую он испытывал, пока ждал сестру в кабинете отца. Когда сегодня днем она выбежала из комнаты, он заподозрил, что ей что-то известно о герцоге. Но теперь его терзали сомнения. Почему она должна знать что-то, чего он не знает?

Это глупо, просто его уставший и разочарованный разум играл с ним злую шутку, выискивая угрозы там, где их нет.

Он услышал шаги сестры в коридоре и выпрямился. Когда она вошла, его поразила ее бледность. Она в смятении окинула взглядом кабинет и покачала головой.