Желанная для диктатора (СИ)

Я вспыхиваю от неловкости за секунду от скрытого посыла наемника. Я узнаю в его глазах интерес. Ко мне! Касым хочет ласки и секса. Женского тепла.

— В знак благодарности, Касым. Мне сложно здесь кому-то доверять, кроме Громова. И только ты можешь занять его место в его отсутствие.

— Понимаю.

— Ты охраняешь мою жизнь, но любая услуга должна быть оплачена.

— Оставьте, Вероника, пожалуйста.

Забывшись, Касым обворожительно улыбается. У наемника ямочки на щеках? Дергаюсь с каждым разом сильнее, и мужчина, наконец, отпускает мою руку.

— Ведь ты присутствуешь на общих собраниях, которые проводит Громов? Будешь все мне рассказывать. Я должна быть в курсе.

— А вы уверены, что хотите знать?

— Абсолютно!

Касым клонит голову набок и разводит руки в стороны, мол, как скажешь. Он расслаблен и спокоен. Разворачиваюсь и выхожу из кабинета. За спиной слышу шаги Касыма.

— Оставайся на расстоянии. Это приказ!

— Но, Вероника…

— Ты обещал!

Я двигаюсь по коридору, заглядываю в каждую комнату и ищу Артёма. Спускаюсь на первый этаж и сразу иду в столовую. Там Замут, как всегда, жрет на ночь.

— Где Громов?

Настроение у меня недружелюбное в связи с последней информацией и многочасового отсутствия отца Арины. А ей угрожает опасность.

— Добрый вечер. Гром устал. В лучшем случае сможет навестить тебя завтра.

Наемник отвечает с набитым ртом. Первой мыслью было натравить на него Касыма, но я глубоко вдыхаю, считаю до трех и смахиваю тарелку с мясом на пол.

— Какого?!. Выпей успокоительное!

— Где Громов? Я не шучу, Замут. Он мне нужен срочно. Прямо сейчас!

Это не каприз и не прихоть. Я действительно начинаю сходить с ума в этом доме, зная, что здесь предатель и он в любой момент может напасть. Я готова схватиться за пистолет и не смыкать глаз вообще. А Громов устал и навестит нас завтра!

— Он на улице в третьем ангаре. — Сдается наемник. — Только, Сергеевна, лучше и впрямь вам поговорить позже!

Я иду к двери.

Говорю воспитанному Касыму оставаться в доме и дергаю дверную ручку, оказываясь на улице. Выскакиваю в шортах и шлепанцах.

Замут называет ангарами бетонные одноэтажки, что тянутся вдоль ограды на заднем дворе. Внутри я никогда не была — Артём категорически запрещает. Всего строений пять. Мне в центральное. Чем ближе подхожу, тем медленнее шагаю. На улице совсем темно, но в этом жутком и неуютном месте фонари всегда горят. Я вижу безымянных наемников. Один дежурит рядом с входом.

— Вам нельзя входить.

— Силой удержишь?

Прикасаться ко мне никто не имеет права, кроме Громова. И наемник выбирает меньшее из зол. Рычит тихо, но отходит в сторону. Я тянусь к тяжелой стальной дверце. С противным скрежетом распахиваю. Переступаю порог. Щурюсь от яркого света ламп. Мне тошно от запаха спирта и хлора, что резко ударяет в ноздри. Крадусь, оглядываюсь.

Здесь что-то гудит, и на стенах обшарпалась бледная краска. Тут белые ширмы, кушетки и шкафчики из стали. Сухожар. На полках стеклянные колбы и препараты. Это лечебница…

Место, где псы Громова и сам предводитель зализывают свои раны. Я по привычке обнимаю себя руками и в самом дальнем углу за одной из одинаковых ширм слышу лязг металлических инструментов. Тяжкое знакомое дыхание.

Сердце саднит и сжимается, когда взгляд падает на окровавленные тряпки, разбросанные на полу. Трясусь от страха и, кажется, что вот-вот дух покинет тело. Рвано соплю, впиваюсь в себя ногтями. Слезы жгучей горечью проступают на глазах. Мой Громов…

— Артём?.. — тихонечко шепчу через всхлип, приближаясь к ширме.

— Зачем пришла?

Его тон не такой строгий, как обычно, и от этого мне горько. Лучше накричи, обматери, только не позволь увидеть тебя умирающим и испытать скорбь. Вот почему я отошла от окна, едва заметив внедорожник? Стоило остаться и быть внимательнее. Тогда бы сразу увидела, что Артём ранен.

Сейчас мне все равно. И даже план по разоблачению крысы становится неважным.

Глава 19

До пояса обнаженный Громов сидит на кушетке. И только он может сам себе зашивать рану иглой. Даже бровью не ведет.

— Кто это сделал? — в полуобмороке бормочу при виде крови.

От запаха смерти меня выворачивает наизнанку, внутренности сжимаются. Я опускаю взгляд на правый бок Артёма и еле успеваю придержаться, чтобы не упасть.

— Якут, — сквозь зубы отвечает и делает очередной прокол.

Я охаю и вспоминаю рассказ одной из спутниц бандитов, что была на встрече в клубе. Она лично бралась за спасительные манипуляции своего рискового мужчины, что изо дня в день разгуливает по лезвию ножа.

— Давай помогу, — говорю.

— Испугалась, что ли? Красивая, мне не больно. Пуля прошла по касательной.

— Столько тряпок окровавленных… — оглядываю пол рядом с кушеткой, разворачиваюсь к железному столику. — Я обработаю рану.

Беру раствор. Мне страшно вздохнуть, а Громов бранно ругается, обрезая нить. Я возвращаюсь, лью жидкость на марлю, трясущейся рукой прислоняю к ране. Марля тут же пропитывается кровью. Мне сложно быть невозмутимой и соответствовать преступному лидеру.