Железное золото

Люди называют его отцом, освободителем, военачальником, Королем рабов, Жнецом. Но, падая на раздираемую войной планету, он чувствует себя мальчишкой. Доспехи его алы, армия его огромна, на сердце у него тяжело.

Идет десятый год войны и тридцать третий год его жизни.

Часть I

Ветер

Самсон порабощенный, ослепленный

Есть и у нас в стране. Он сил лишен,

И цепь на нем. Но – горе! Если он

Поднимет руки в скорби исступленной —

И пошатнет, кляня свой тяжкий плен,

Столпы и основанья наших стен, —

И безобразной грудой рухнут своды

Над горделивой храминой свободы!

Генри Уодсворт Лонгфелло. Предостережение(Перевод М. Михайлова)

1. Дэрроу

Герой республики

Я устало шагаю во главе армии, наступая на цветы. Последняя часть каменной дороги передо мной усыпана лепестками. Дети бросают их из окон, и они, лениво кружась, падают со стальных башен, высящихся по обе стороны бульвара Луны. Солнце в небе умирает долгой смертью продолжительностью в неделю, окрашивая рваные облака и собравшуюся толпу в кровавые оттенки. Волны людей накатывают на заграждения службы безопасности, вдавливаясь вглубь нашего парада, а стража города Гиперион в серой форме и сине-зеленых беретах охраняет маршрут, заталкивая пьяных гуляк обратно в толпу. За оцеплением по тротуару рыскают агенты антитеррористических подразделений; их фасеточные очки сканируют радужки, руки лежат на энергетическом оружии.

Мой взгляд блуждает по толпе.

После десяти лет войны я больше не верю в мгновения мира.

Море представителей всех цветов бушует вдоль двенадцатикилометровой Виа Триумфия. Построенная сотни лет назад моим народом, алыми рабами золотых, Триумфия не раз была свидетелем торжественных шествий завоевателей Земли, покорявших континент за континентом. Грозные и надменные убийцы с железным хребтом и золотыми глазами некогда освящали эти самые камни. Теперь же, почти тысячу лет спустя, мы оскверняем священный белый мрамор Триумфии, воздавая почести освободителям с глазами цвета гагата, пепла, ржавчины и почвы.

Когда-то это наполнило бы меня гордостью. Ликующие толпы, славящие Свободные легионы, которые вернулись, уничтожив очередную угрозу для нашей юной республики. Однако сегодня я вижу голографические изображения своей головы в окровавленной короне, слышу улюлюканье адептов «Вокс попули»[1], размахивающих флагами с рисунком перевернутой пирамиды, и не чувствую ничего, кроме тяжести непрерывной войны и отчаянного желания снова обнять близких. Я уже целый год не видел жену и сына. После долгого путешествия с Меркурия я хочу лишь вернуться к семье, упасть на кровать и проспать целый месяц без сновидений.

Передо мной лежит завершающий отрезок пути домой. Триумфия расширяется и упирается в лестницу, ведущую на Новый Форум, и я оказываюсь перед последней вершиной.

Люди, пьяные от ликования, взбудораженные новыми рекламными голограммами, глазеют на меня, когда я подхожу к нижней ступени. Липкие от сладостей руки машут в воздухе. А языки, развязавшиеся от возбуждения и восторга, выкрикивают мое имя или проклинают его. Не то имя, которое дала мне мать, а то, которое я завоевал своими деяниями. Имя, которое проигравшие нобили со шрамом шепчут теперь как ругательство.

– Жнец, Жнец, Жнец! – вразнобой и вместе с тем исступленно кричат в толпе.

Этот крик удушает, будто кто-то стискивает на моем горле миллионопалую руку: все надежды, все мечты, вся боль сжимаются вокруг меня. Но конец уже близок, и я пока еще могу переставлять одну ногу за другой. Начинаю подниматься по лестнице.

Глухой лязг.

Мои металлические ботинки скрежещут по камню, будто бы на ступень обрушилась вся тяжесть потерь: Эо, Рагнар, Фичнер и все остальные, сражавшиеся и павшие на моей стороне… Тогда как я почему-то выжил.

Я высок и широкоплеч. В свои тридцать три я мощнее, чем в юности. В моем облике и движениях чувствуются сила и свирепость. Рожденный алым, ставший золотым, я сохранил то, что дал мне ваятель Микки. Эти золотые глаза и волосы теперь куда привычнее для меня, чем те, что были у мальчика из шахт Ликоса. Тот паренек рос, влюблялся, копал землю… Но он так много потерял, что иногда мне кажется, будто это произошло с другой душой.

Лязг. Еще один шаг.

Иногда я боюсь, что война убила этого мальчика внутри меня. Мне отчаянно хочется сохранить его в памяти – того парня с неопытным чистым сердцем. Забыть этот город-луну, эту Солнечную войну и, прежде чем мальчик внутри меня умрет навеки, вернуться в нутро планеты, где я появился на свет. Иначе мой сын потеряет шанс когда-нибудь узнать, каким был его отец. Но у миров, похоже, свои планы.

Лязг.