Железные франки

– Ваше величество! Увы! Нам придется немедленно мчаться обратно в Иерусалим! – Увидев, как скривился граф Триполийский, приуныл Анжу и скептически поднял брови Раймонд, верный пастырь промямлил: – То, что Монферран, лучшая наша крепость, попал в руки тюрок, и сарацины вклинились в наши владения, а вдобавок паршивые схизматики осадили наш важнейший северный оплот – это, конечно, все очень плохие новости, – патриарх выдержал скорбную паузу, убедился, что все взоры обратились на него с надеждой, воздел перст и торжествующе заключил утешительную сентенцию: – Но плохих новостей так много, что из-за каждой в отдельности горевать решительно некогда! – И охотно пояснил: – Во время вашего отсутствия египетские конницы Аскалона вышли на равнину Рамлы и разгромили гарнизон Лидды, а к тому же дамасские войска захватили незащищенный Наблус, сожгли и разорили город и перерезали всех, кто не успел укрыться в донжоне. – Помолчал и, не уверенный, что ошарашенные слушатели оценили всю серьезность произошедшего, сокрушенно помотав головой, пояснил: – Все это до добра не доведет, нет, чую я, не доведет.

Потрясенный Фульк уставился на патриарха. Господи, да что же это такое? Ни на кого, ни на мгновение невозможно оставить королевство? Почему он окружен только неистовыми головорезами, трусливыми умниками и кипучими идиотами? Похоже, что с бестолковым, зато рьяным Уильямом Малинским он потеряет Заморье вдвое быстрее, чем смог бы с помощью самого Занги! Но другого патриарха взять неоткуда, и других баронов у него тоже нет. Анжу взглянул с упреком на небеса, устало вытер потное лицо и призвал себя к спокойствию. Опора Заморья лишь в терпении и мудрости венценосца.

– Н-да… Этот египетский Аскалон – как распахнутая задняя калитка! Никогда не знаешь, куда бросаться в первую очередь… Ну что ж, друзья мои, в таком случае нам придется расстаться. Я поспешу разобраться с обнаглевшими Фатимидами, – с высоты седла король выглядел величественным и бравым рыцарем. – Удачи вам, князь. А вам, Триполи, желаю утешиться в объятиях молодой супруги.

Граф уставился на суверена испепеляющим взором. Фульк вспомнил, что, по слухам, в объятиях Годиэрны утешаются и многие другие, хотел поправиться, но вовремя сообразил, что непременно взбесит Сен-Жиля еще пуще, и только махнул на прощанье поросшей рыжим волосом рукой.

Триполи, Куртене и Пуатье развернули коней и двинулись каждый к своему ополчению. Пробираясь к началу колонны, Анжу изумленно оглядывался на нового свояка:

– Однако вот он каков, этот князь Антиохийский… А Констанция-то его, пичужка такая, и совсем еще юная…

– Геракл, истинный Геракл, ваше величество, – хмыкнул патриарх, оскалив ослиные зубы. Он радовался, что бешеные бароны разъехались, и они с монархом снова вместе. – Пускай сам с василевсом разбирается, будут друг на друга управа. Поистине гордыня этих рыцарей – еще один гвоздь в теле Спасителя!

– А Сен-Жиль-то наш и впрямь невезучий: ладно, Монферран потерял, так дома еще и Годиэрна поджидает…

Король облегченно ухмыльнулся: в сравнении с домашними неладами графа Триполийского потеря Монферрана блекла настолько, что ощущение вины перестало тяготить суверена. Со свояченицы Годиэрны мысли Фулька перешли на ее сестру, собственную возлюбленную жену Мелисенду. Искоса взглянув на пастыря, венценосец откашлялся и спросил, внимательно изучая холку Гефеста:

– Так что, святой отец, неужто у вас не найдется для меня ни единой доброй вести?

– Почему же, ваше величество? Конечно, найдется! Сын ваш Бодуэн и королева Мелисенда пребывают в добром здравии, и королева шлет вам свою любовь!

Лицо немолодого, некрасивого короля озарила смущенная улыбка, от избытка чувств он натянул поводья так, что боевой конь под ним вздыбился:

– Охо-хо! А мы-то уже заподозрили, что милость Божия нас покинула! Оказывается, дела наши еще совсем не плохи! Deus de vult!

И Фульк на радостях пустил Гефеста в галоп. Прелат сокрушенно вздохнул: трудно быть Божьим служителем и духовным отцом Града Святого, но и старым мужем красивой жены быть тоже нелегко.

Железная змея воинов медленно расползалась на две части, словно сдирая с себя кожу: королевская армия и патриаршее ополчение просачивались сквозь войска Антиохии и Эдессы на юг, в сторону Иерусалима, а силы сирийских франков стекались в обратном направлении – на север.

Армии маневрировали по Утремеру, как шахматные фигуры по доске.

До Антиохии остались считаные лье, а тяжких дум хватило бы на обратный путь до Альбиона.