Железный демон

Теперь Конан оказался в широком коридоре с высокими задрапированными стенами. Проход тонул в таком же сумеречном полумраке, который делал неразличимыми отдаленные предметы. Это усилило тревогу, наводя на мысли о невидимых змеях, извивающихся в темноте. В этом нереальном свете казалось, что до двери в противоположном конце коридора надо бежать еще милю. Рядом с Конаном один из занавесов висел так, будто за ним был расположен ход, и, осторожно приподняв его, он действительно обнаружил узкую лесенку, ведущую наверх.

Пока Конан колебался, в большой комнате, только что покинутой им, послышалась шаркающая поступь, которую он слышал за задвинутой панелью. Неужели его преследовали и в туннеле? Он стал торопливо подниматься по лестнице, предварительно сдвинув занавес на прежнее место.

Вскоре он вновь очутился в изогнутом коридоре и бросился в дверь, через которую вошел в него в первый раз. Два противоречивых желания руководили Конаном в его по видимости бесцельном метании: вырваться из здания с его тайнами и найти немедийскую девушку, которую, как он чувствовал, держали где-то в этом дворце, храме или черт те чем еще. Конан рассчитывал, что это и было большое строение под куполом, которое он видел в центре города. Скорее всего, здесь обретался правитель города, к которому, без сомнения, должны были привести пленную девушку.

Теперь киммериец был в комнате и собирался возвращаться дальше по уже пройденному пути, как вдруг услышал голос, шедший из-за стены. В этой стене не было двери, но Конан приложил к ней ухо и отчетливо различил слова. И опять мороз побежал по коже. Язык был немедийский, но голос никак не напоминал человеческий. Он гулко отдавался и гудел, наподобие колокола, отбивающего удары в полночь.

«Не было жизни в Бездне, кроме той, что была заключена во мне, — благовестил колокол. — Не было ни света, ни движения, ни единого звука. Только толчок извне, из запределья был причиной начала моего движения, он направил мой путь вверх, в полной слепоте, без смысла, без чувств, непреклонно и непоколебимо. Я поднимался все выше через неизменные стратосферы вечной темноты, сквозь времена век за веком…»

Завороженный этим гулко резонирующим гласом, Конан скорчился, забыв обо всем на свете, пока гипнотическая сила этих слов не привела к странной трансформации явлений и ощущений. Он не заметил, как звук стал создавать иллюзию видения. Конан больше не слышал голоса, он воспринимал его только как отдаленные ритмические волны. Выведенный из своего времени и собственной индивидуальности, он наблюдал превращения существа, называемого Косатраль Колем, которое медленно и мучительно выползало из Мрака и Бездны многие века тому назад, чтобы воплотиться в субстанцию материального мира.

Но человеческое тело было слишком бренно, хрупко, непрочно и ничтожно, чтобы удержать ужасную сущность того, что было Косатраль Колем. Хотя он предстал наконец в облике человека, его плоть не была плотью, кости костями, а кровь кровью. Он стал вызовом природе, ее поношением, так как заставил жить, думать и действовать элементарное вещество, которое до этого никогда не знало и не должно было знать, что такое пульс и трепет живого существа.

Он шествовал по миру, как бог, поскольку не было оружия на земле, которое могло бы причинить ему вред. В своих странствиях он наткнулся на примитивный народ, населявший остров Дагонию. Ему доставляло удовольствие зажечь жалкий разум этих людишек.

С его помощью они построили город Дагон, заселили его и стали поклоняться его создателю. Однако слуги божества вызывали суеверный страх. Он вызывал их из темных закоулков планеты, где еще таились эти мрачные пережитки забытых времен. От его дворца в Дагоне к каждому дому в городе вел туннель, через который его бритоголовые служители носили жертвы для ритуальных обрядов.

Несколькими веками позже на берегах моря появился по-звериному жестокий и примитивный народ. Они называли себя Юэтши, и как-то после особенно свирепой битвы они были побеждены и превращены в рабов. На протяжении жизни целого поколения после этого они умирали на алтарях Косатраля.

Его колдовство держало их в узде. Потом их жрец, странный мрачный человек, худой и долговязый, чье происхождение было неизвестно никому, исчез в пустыне, а когда вернулся, то принес с собой нож, сделанный из неземного материала. Он был выкован из вещества метеорита, прочертившего когда-то небо, подобно пылающей стреле, и упавшего далеко в долине. Рабы восстали и своими ножами-серпами перерезали дагонов, как овец. Против ножа из космического вещества чары Косатраля были бессильны. Пока на затянутых красным дымом улицах бушевала резня, самый мрачный акт этой жуткой драмы разыгрывался в таинственном куполе за большим залом с пестрыми, как змеиная шкура, стенами и медным троном на помосте.