Железный доктор

Они пролежали под перекрёстным огнём минут сорок — всего в паре десятков метров от Барьера. Володя несколько раз приходил в себя и снова терял сознание, потому что пытался одновременно удерживать на этом свете и Бандикута, и Марину — словно два полных ведра воды на вытянутых руках. На них никто не обращал внимания: три трупа, валяющиеся в луже крови, в пылу боя мало кого могли заинтересовать. Однако когда отгремели последние залпы и уцелевшие солдаты Ордена в панике отступили, бросив своё тяжёлое вооружение, уничтоженное военными, лейтенант Рождественский в очередной раз пришёл в себя. Он ощутил уже знакомый привкус омерзительного синтетического спирта и нашёл в себе силы скривить обожжённые крепкой алкогольной дрянью губы в подобии улыбки, потому что это означало, что он всё ещё жив.

Володя с трудом приподнял веки. На него злыми маленькими глазками смотрел сидевший рядом Бандикут, бледный как смерть, который старательно завинчивал крышечку на фляге.

— Живой, сучара, — облегчённо сказал он. — Сколько спирта на тебя извёл! Обидно было бы, если б ты помер после этого.

— Что… — попытался заговорить лейтенант, но губы плохо его слушались. Он чувствовал себя почти так же, как в книжном магазине после того, как придал ускорение мышцам — почти так же, только ещё хуже.

— Вроде всё кончилось, чё, — проинформировал Бандикут. — Наши победили, скоро парад, потом банкет. Потом танцы.

— Что… Что с Мариной? — с трудом выговорил Володя.

— Без сознания, но дышит. Рана затянулась. Что ж с вами делать теперь, а? — Полурослик сокрушённо покачал головой. — Ползите уже, что ли, к своим, голубки. Тут совсем рядом, доберётесь небось.

Володя приподнял голову. У него было такое ощущение, словно его долго отжимали в стиральной машине вместе с бельём. В теле, казалось, не осталось ни одной целой кости, однако лейтенант не был ранен — это болели все мышцы, словно он только что снёс с петель полдюжины железных дверей.

— Мне там нечего… нечего делать, Бандикут, — в два приёма пробормотал Володя. Глаза его закрывались, свинцовую голову неудержимо тянуло к земле. — Железный Доктор… он больше нужен здесь. Теперь это… теперь это и моя Зона…

— Почему я не удивляюсь? — спросил сам себя Бандикут, и сам же ответил: — Потому что ты идиот, доктор-врач. Я всегда тебе говорил, что ты идиот. Верно говорят, дуракам везде счастье. Лечить будешь таких уродов, как я? Тратить на них собственное здоровье? Оживлять, рискуя жизнью, чтобы их тут же ухлопали повторно?…

— Буду, — упрямо сказал Володя и замолчал, набираясь сил. — И мне… мне всё равно назад ходу нет, — проговорил он после длительной паузы.

— Это почему ещё? — насторожился полурослик.

Володя вытянул правую руку — ту самую, которой он выдрал из мозга Марины активную колонию наноботов в металлической сфере.

— Помнишь, как Растаман говорил… ей достаточно было бы прикоснуться… к президенту, чтобы перебросить… перебросить в его тело наники…

— То есть ты думаешь, что они залезли в тебя? — пошевелил мохнатыми бровями-гусеницами Бандикут. — Когда ты делал операцию и хватал руками их гнездо, как последний тупень?

— Кто его знает… Я бы на их месте так и поступил, если бы почувствовал опасность уничтожения… — Столь длинная фраза, выданная на едином дыхании, сильно утомила военврача, и он уронил голову на землю.

Маленький сталкер помолчал и осторожно спросил:

— Ты их что, чувствуешь?

— Нет… Но Марина тоже… Тоже ничего не чувствовала. В любом случае нельзя… мне нельзя за Барьер. Могу вынести эту заразу…

Бандикут огорчённо крякнул:

— Ладно, с тобой ясно. А с девчонкой-то что делать?

— Сейчас… — промямлил Володя и с превеликим трудом, в три приёма, кое-как поднялся на колени.

Изуродованное горло Марины представляло собой сплошной шрам, но шрам старый, заживший, словно бы двух-трёхмесячной давности. Лицо, волосы, грудь — всё было в засохшей крови, но девушка дышала легко и спокойно, будто спала.

— Пульс посчитай ей, — велел военврач.

— Чего? — не понял Бандикут.

— Пульс! Умеешь? Мне до неё лучше лишний раз не дотрагиваться. Вдруг заражу наноботами…

— У тебя уже шизофрения на почве наников, — неодобрительно заметил сталкер, но всё же взял девушку за запястье.

— Н-нормально… — проговорил Володя, когда Бандикут сообщил ему результат. Сосредоточиться на простейшем арифметическом подсчёте было тяжело, но с третьей попытки ему это удалось. — Косметологам, конечно, работы вагон… Ты-то как? Белый весь…

— Ещё бы не белый, — с каким-то злорадным удовольствием заметил Бандикут. — Вон сколько кровищи вытекло! Я бы сейчас тоже с удовольствием упал бы и провалялся пару суток в отключке. Но куда ж вы без меня, птенцы?

— Шок… гиповолемический шок может быть…

— Брось! Какой ещё шок? — фыркнул гном. — В первый раз, что ли? Не сдохну, если уж до сих пор не сдох. — Он пристально посмотрел на врача. — Но спасибо, что вытащил. Думал, тут мне и кранты пришли…

— Ты б не ел грибы бы эти… — пробормотал лейтенант, и оба тихонько, с подвываниями засмеялись, охая от боли и немощи.

Марина, словно разбуженная их весельем, открыла глаза и приподнялась на локте.