Железный марш

Взяв Нику под руку, Чикаго провел ее в соседнее помещение, где находилась его святая святых и куда обычно допускались только избранные. У всех попадавших сюда людей поначалу отвисала челюсть от изумления. Впечатление было такое, будто ты неожиданно угодил в царство Нептуна. Всю стену этой большой и затемненной комнаты занимал огромный искусно подсвеченный аквариум, в котором среди струящихся водорослей, игрушечных гротов и затонувших кораблей плавали экзотических форм и фантастических расцветок обитательницы океанских коралловых рифов. Трудно даже представить, сколько могла стоить одна из этих удивительных рыбок, которых Костя нежно любил, куда нежнее, чем представителей гнусной человеческой породы. А равно и содержание целого штата доверенных лиц, которым был поручен трепетный уход за ними… Как это ни покажется странно, безжалостно крутой Чикаго с детства нежно любил рыбок и был заядлым аквариумистом. Но лишь в последние годы, сколотив изрядный капитал, смог в полной мере отдаться своему давнишнему увлечению.

— Вот она, родимая, — самозабвенно пояснил Костя, показывая Нике свое очередное приобретение. И произнес какое-то мудреное латинское название рыбьей породы. — Вчера только доставили самолетом. — Красотка, правда? Ах ты моя девочка… Одно плохо: в неволе долго не живут. Приходится заказывать новых… — сокрушенно вздохнул рыболюбивый мафиози.

Насладившись экзотическим зрелищем, Ника наконец затащила его обратно в кабинет, где уже появился расторопный Степа.

— Ну, клиент созрел? — небрежно осведомился Костя.

— Измайловские они. На Махмуда работают, — невозмутимо доложил Степа. И, склонившись к шефу, добавил что-то конфиденциально.

— Вот с-суки, — злорадно прошипел Чикаго. — Совсем оборзели, на хрен. Ладно, вызывай тачку, поедем разбираться…

Покидая офис вслед за Костей и его угрюмыми молодчиками, Ника ободряюще подмигнула Люське. Мол, я же говорила, что все будет в порядке.

Район метро «Семеновская»

— Слышь, Жмурик! А короеда этого кормить будем? — прорезался из кухни жадно чавкающий, развязно-гнусавый голос Мухи. — Со вчерашнего дня ведь ничего не жрал! Еще копыта откинет…

Жмурик, он же Саня Жмуркин из Барнаула, невысокий смуглый крепыш лет двадцати пяти, с отвисшей нижней губой и обильно волосатой грудью, скорчил в ответ презрительную гримасу.

— Хрен ему! Пусть сидит на диете. — И, самодовольно усмехнувшись, добавил: — Пока его мамка нам дарственную не подпишет…

— Думаешь, подпишет? — с набитым ртом, невнятно прогундосил Муха, он же Борик Мухин из Воткинска.

— Куда ж она денется? А будет тянуть — возьмем за ж… братву созовем и еще раз по полному кругу пропустим…

Впрочем, Жмурик был убежден, что столь крутые меры уже не понадобятся. Необходимая подготовительная работа была успешно проделана. И теперь оставалось только ждать и отрываться на досуге.

И Жмурик отрывался. Сегодня с утра он даже не вылезал из постели. Так и валялся нагишом, курил, слушал музыку, потягивал баночное пиво. А чтобы Жмурик ненароком не заскучал, его развлекала тощая белобрысая путанка с козьими сиськами, снятая накануне возле ближайшего бара. Девка была молодая, горячая и трудилась на совесть. За ночь она успела неоднократно обслужить всю компанию. Потом маленько вздремнула. А продрав зенки, снова принялась обслуживать Жмурика. Беда только — после бессонной ночи тот был явно не в форме. Но белобрысая не сдавалась. Стоя на четвереньках у него в ногах, она своим большим ртом настойчиво пыталась вдохнуть в него новые силы. И похоже, это начинало ей понемногу удаваться. Вальяжно раскинувшись на смятой простыне, Жмурик откровенно кайфовал. Одним словом, кино. И никакого видака не надо.

Тем временем Муха, бритый, с квадратным затылком, похожий на шкаф, закончив трапезу, свалил в большую, расписанную полевыми цветами суповую тарелку все объедки — кусок полузасохшей пиццы со следами зубов, растерзанную, в лохмотьях, куриную ногу, половинку маринованного огурца с прилипшим к нему колечком лука, — плеснул в стакан с недопитой водкой немного прокисшего молока из найденного в холодильнике пакета и со всем этим отправился в отделенную от спальни фанерной перегородкой темную каморку, именуемую «тещиной комнатой», где вместе с хозяйским хламом находился под замком их маленький пленник.

Когда он появился в дверях, Жмурик с протяжным стоном успел бурно кончить, а белобрысая, насладившись плодами своего труда, законно потянулась за пивом.

— Че это? — увидев компаньона, бросил слегка забалдевший Жмурик.

— Как — че? Жратва, — пояснил сердобольный Муха. — Ну его на хрен, еще загнется…

— В стакане, говорю, че?!

— Молоко… Не пивом же его поить, в натуре! — резонно заключил Муха. И принялся отпирать «тещину комнату».

Жмурик блаженно потянулся. Грубо вырвал у белобрысой недопитую банку пива. Отхлебнул немного. И выплеснул остатки путане на голову.

— Ну ты коз-зел, как я погляжу, — усмехнулся он, довольный своей шуткой.

— Сам ты козел, — обиделся Муха. — И вообще, вали отсюда! Теперь моя очередь…