Железный ветер

Не дожидаясь попаданий ракет в танки, Таланов нажал гашетку пулемета – мощный рычаг на пружине, непосильный обычной руке. Сноп огня рванулся из дула, бешено работающий затвор выбрасывал гильзы одну за другой. Масса скафандра и стальные «руки» погасили отдачу, Виктор стрелял как из фантастического гиперболоида, указывая красно-фиолетовым пунктиром трассеров на транспортеры второй линии. И, отвечая ему, с боков, слева и справа такие же огненные спицы тянулись к вражескому строю, нащупывали мишени, вычеркивали из жизни технику и людей. Бешеному огню «механиков» вторили стволы ратников ополчения, залпы четырех самоходок и пяти безоткатных пушек.

«Мы все останемся здесь. Но и вы дальше не пройдете»

«Не пройдете…»

* * *

Командир отдельного артиллерийского полка, в коем числилась атомная мортира со всеми приданными частями, пребывал в тщательно скрываемой ярости, приправленной не менее тщательно скрываемой растерянностью.

Артиллерия – это расчет и порядок – то, что совокупно охватывается труднопереводимым определением «Ordnung». Стрельба из пушки, особенно большой, не терпит суеты, спешки и душевного смятения. Атомная артиллерия есть инструмент, который применяется, можно сказать, с изяществом, тяжеловесным шиком, как именная кувалда с гравировкой, на рукояти мореного дуба. Достаточно одного удара.

Назначению и стилю орудия полностью соответствовал и персонал. Элитное соединение, все вежливы и подчеркнуто неформальны, обращение друг к другу только «камрад». У танкистов, в пехоте или в любом ином роде войск это казалось бы возмутительным, растлевающим панибратством. Но обслуга «мортиры» – совершенно иное дело. Здесь все чувствовали себя не столько солдатами, сколько смиренными служителями Бога Войны.

Самому полковнику его маленькая армия всегда представлялась воплощенным в металле и плоти Орудием Рока, которое движется неспешно, готовится тщательно, а действует наверняка. Тем неприятнее было чувствовать себя не всадником атомного апокалипсиса, а каким-нибудь суетливым пушкарем, как какой-нибудь рядовой минометчик из пехоты.

Все шло не так, с самого начала этой кампании – пересмотр планов, раздергивание эскорта, в первую очередь ПВО. Резкие перемещения, лишенные всякой гармонии и смысла, отражающие скрытую растерянность командования и его желание победить сразу везде. Этот хаос оскорблял полковника, лишал веры в упорядоченность армии, этого великого механизма продуманного и последовательного разрушения. А еще более оскорбляла новая цель – не город, не оборонительный район, даже не вражеское соединение. Всего лишь жалкий транспортный узел – совершенно не та цель, что достойна очистительного огня убероружия.

Но приказы не обсуждают, их выполняют, в точности и в указанные сроки. Об ухищрениях, к которым пришлось прибегнуть для соблюдения графика, можно было сложить поэму. Или страшную и назидательную притчу о нарушении техники безопасности, походного порядка и всех остальных правил. Для того чтобы уложиться в срок, пришлось даже отказаться от бетонирования площадки для орудия – обязательной процедуры, без которой мортира с ее чудовищным весом и еще более чудовищной отдачей буквально «плыла» в грунте.

Если бы не происхождение, закалка и ответственность, полковник рыдал бы навзрыд, собственными руками организуя такое вопиющее осквернение священного обряда подготовки к выстрелу. Но внешне он сохранил вид чопорного и справедливого командира, подчеркнуто доброжелательного ко всем подчиненным, от главного бомбард-мастера, ответственного за счетные машины, до младшего писаря. И один лишь Марс мог знать, каких усилий стоила командиру показная уверенность.

Все, все шло не так, как должно было. Полковник не имел достоверных данных о происходящем вокруг, но даже обрывочные сведения показывали, что мир сошел с ума. И командир положил руки в тонких черных перчатках на маленький пульт с единственной кнопкой – большой, ярко-алой, закрытой прозрачным колпаком и прочной стальной решеткой, с отдельными замками. Кнопка была материальной и неизменной – остров предопределенности и предсказуемости в безумном мире.

Бомбардиры закончили расчет координат и требуемой закладки пороха. Прожорливая утроба мортиры поглотила огромные «таблетки» пороховых контейнеров и длинный – в рост человека – снаряд с красно-черной маркировкой в виде двух скрещенных овалов и трикселя в центре. Полковник отомкнул кодовый замок, отпирающий решетчатый заслон. Затем снял с шеи специальный ключ, с его помощью откинул стеклянный колпачок, одновременно включив электрическую цепь.

И нажал кнопку.

Глава 10

– В-ваше в-в-величество…

Адъютант слегка заикался, протягивая Константину криво оборванный лист изографической распечатки.

Император молча взял донесение и внимательно вчитался в чуть смазанные буквы. Отложил лист на рабочий стол (откуда тот немедленно испарился, будучи подшитым референтом в специальную папку) и откинулся на спинку кресла, плотно зажмурив веки.