Желтый билет

— Примерно столько же, что и теперь, — ответил я. — Три сотни. Или три с половиной.

— Сейчас эта земля стоит намного больше, — заметил Квейн.

— Еще бы, — хмыкнул Мурфин. — Ты небось можешь получить две с половиной тысячи за акр, не так ли, Харви?

— Похоже, что да, — кивнул я.

Квейн отпил виски и повернулся к пруду.

— У нас есть идея, которая может тебя заинтересовать, — сказал он, не глядя на меня.

— Понятно, — мне хотелось, чтобы мой голос звучал совершенно бесстрастно, но Мурфин уловил в нем то ли подозрение, то ли недовольство.

— Клянусь, все будет не так, как в последний раз, — быстро добавил он.

— Последний раз, — мечтательно повторил я. — Я помню последний раз. Не идея, а жемчужина. Как знать, возможно, ей не было цены. Я и теперь не могу сказать наверняка. Мне пришлось надеть костюм и галстук, поехать в Вашингтон, съесть ленч и выпить четыре мартини в Жокей-клаб, пока я слушал ваше предложение принять участие в предвыборной кампании за двенадцать с половиной тысяч в неделю плюс расходы. Тринадцатого января семьдесят второго года. И как вы смогли до этого додуматься? Уилбур Миллс — кандидат в президенты. О господи.

Квейн ухмыльнулся:

— Да, с кандидатом нам не повезло, но деньги платили неплохие.

— И сколько это продолжалось?

Квейн взглянул на Мурфина:

— Пару месяцев?

— Пожалуй, — подтвердил Мурфин. — А потом все поняли, что у нас на руках мыльный пузырь.

— И теперь вы нашли что-то еще, — сказал я Мурфину. — И благодаря этому ездите на взятом напрокат «мерседесе», а Квейн носит ботинки по сто долларов за пару.

Квейн положил ногу на стол, чтобы мы все полюбовались его ботинком. Правым.

— Отличные башмаки, — сказал он.

— Можно сказать, мы набрели на горшок с медом, я и Квейн, — добавил Мурфин.

— И как зовется ваш горшок?

Мурфин довольно улыбнулся:

— Роджер Валло.

— Ага.

— Валло Фармацевтикс.

— Я знаю. Сколько ему сейчас лет?

— Двадцать девять? — Мурфин взглянул на Квейна.

— Примерно, — кивнул Квейн.

— И что ему теперь хочется? — спросил я. — Последний раз я слышал, что он пытался закупить весь Конгресс.

— И довольно успешно, — заметил Мурфин. — Он потратил миллион или около этого, и девяносто шесть процентов из тех, кого он поддерживал, победили на выборах. Правда, потом их помощь оказалась не столь активна, как рассчитывал Валло, и он несколько охладел к политике.

— Очень печально, — вздохнул я. — Разумеется, это мое личное мнение.

— А теперь у Валло возникла новая идея, — сказал Квейн.

Я кивнул:

— Конечно. Не может же он сидеть сложа руки.

— И мы проводим ее в жизнь.

Я снова кивнул:

— Он нашел хороших помощников.

— Мы — его адвокаты и специалисты по компьютерам.

— Вижу, он играет по-крупному.

— Это точно, — согласился Мурфин.

— И чем занимается ваша компания, включая специалистов по компьютерам?

— Это можно назвать фондом, — осторожно ответил Квейн.

— Наверное, основанным ради добрых дел. И, естественно, чтобы не платить налоги. Добрые дела и налоги теперь часто шагают рука об руку. И как он называется?

— Фонд Арнольда Валло, — ответил Мурфин.

— Как трогательно, — я усмехнулся. — В память его почившего папаши.

— И деда, — добавил Квейн. — Его деда также звали Арнольд.

— Как и старшего брата, если мне не изменяет память. Я говорю о старшем брате Роджере. Арнольде Валло Третьем. Все трое, если я не ошибаюсь, и его мать, жена Арнольда Второго, погибли в авиакатастрофе, оставив беднягу Роджера, которому едва исполнилось двадцать один год, единственным наследником двухсот миллионов.

— Примерно, — поправил меня Квейн.

— И власти так и не выяснили, кто подложил бомбу в частный самолет?

— Нет, — ответил Мурфин.

— Помнится, юный Роджер очень расстроился. Газеты пестрели его заявлениями о дрянной работе полиции.

— Среди друзей он выражался еще резче, — сказал Мурфин. — Дрянная работа предназначалась для прессы. В узком кругу она становилась дерьмовой. Как раз для этого и создан фонд.

— Разгребать дерьмовую работу полиции? — усмехнулся я. — Ну что ж, это очень кстати.

— Валло преследует более скромную цель.

— Какую же?

— Заговоры.

— О господи, кто же его надоумил? Вы двое? Я не утверждаю, что вы не имеете об этом ни малейшего понятия. Наоборот, если б мне захотелось организовать заговор, причем первоклассный, я бы обратился только к вам.

— Забавно, — улыбнулся Квейн. — По дороге сюда мы пришли точно к такому же выводу. Только имея в виду тебя.

Какое-то мгновение мы молчали. Затем, словно по команде, отпили из бокалов. Квейн закурил. В соседних кустах раздалась трель пересмешника. Где-то лениво гавкнула одна из наших собак. Честный Туан, сиамский кот, вышел на веранду и посмотрел на кусты, где заливался пересмешник. Но потом решил, что время охоты еще не подошло, потянулся, зевнул и улегся у ног Мурфина.

Я достал сигарету из пачки Квейна. Он по-прежнему отдавал предпочтение «Кэмелу».

— Братья Кеннеди, — закурив, сказал я. — Он хочет вновь разворошить это осиное гнездо, не так ли?

— Он его уже разворошил, — ответил Мурфин. — Возможно, ты это заметил.

— Заметил, — согласился я. — Кто еще? Кинг? Уоллес?

Мурфин вновь кивнул.