Желтый дом. Том 1

Наконец, начинается заседание. Конечно, с опозданием на полчаса — ждали представителя дирекции и партийного бюро. Начинается долгий и занудный треп. На сей раз обсуждается план на полугодие. Отделу предстоит выполнить кучу всяких поручений. Все знают, что это — пустая формальность, и реагируют соответственно. Но Субботич, изображающий из себя крупного и смелого ученого, становится в позу и заявляет, что он не Юлий Цезарь, чтобы делать много дел сразу. Хохмачи, конечно, сразу же начинают обыгрывать эту тему. МНС говорит, что Субботич мог бы и не сообщать, что он — не Цезарь, так как вряд ли кто-либо принял его за Цезаря. Учитель говорит, что он не согласен с предыдущим оратором (то есть с МНС), что Субботич лишь из природной скромности сказал, что он — не Юлий Цезарь, что на самом деле он на наших глазах делал несколько дел сразу — ковырял в носу, чесал задницу и порол чушь. С ботич, расплывшийся сначала в улыбке от лестного срав ния с Цезарем, при последних словах Учителя взлетает потолок от негодования и требует записать в протокол ф; «искажения личности». Смирнящев встает на защиту Суб тича и обвиняет Учителя в забвении азов интенциональ логики. Учитель в ответ предлагает взять на себя повыш ное соцобязательство. В конце концов восстанавливае порядок, поскольку рабочий день кончился. Затем энтуз сты отправляются отметить весьма продуктивное заседай Впереди идет заведующий отделом с холуями. За ними тется Субботич и на всю улицу орет, что он не захват собой деньги. Сзади, хихикая, семенит беззубый Смирня Он тоже надеется выпить задарма.

Попойка после трепбрания есть неотъемлемая часть последнего. Может быть — главная часть. Здесь победившие и преуспевшие справляют свой успех, а побежденные и неудачники заглушают тоску. Как справедливо заметил Добронравов, у нас ничто так не спаивает коллектив, как пьянство. После общей попойки Учитель и МНС решили продолжить отдельно. По дороге разговорились. Поскольку они еле держались на ногах, то разговор перескочил на самую актуальную для неверующих тему — на религию.

Поздно ночью, потеряв где-то Учителя, МНС добрался до дома, собрался было лечь спать, но вспомнил о потерянной рукописи и сел писать. И задумался: а стоит ли? Может, лучше покаяться? Ни в коем случае, закричали классики. У тебя уже есть прекрасное начало. Дуй в том же духе дальше! Пиши мерзавец!

Из рукописи Прохвоста

Когда критики советского строя жизни и разоблачители начинают идеализировать дореволюционную жизнь России мне становится досадно. И жаль самих критиков и разоблачителей, ибо вследствие этого сила критики и разоблачительства сводится к нулю. Я знаю дореволюционную жизнь. Многое успел увидеть своими глазами. В общем, это была мразь. И не приведи Боже, чтобы она вернулась обратно. И если царское правительство проявляло «либерализм», так не по доброте душевной, а потому, что уже не имело ни ума ни стремления, ни сил противостоять напору оппозиции, недовольства, реформаторства, революционности. Царизм был обречен. Годы его были сочтены. Не будь мировой войны, он рухнул бы на несколько лет позже семнадцатого года. А скорее всего — еще раньше. Что образовалось бы на этом месте? Примерно то же самое, что мы имеем теперь. Может быть, более мягким и коротким был бы переходный период, соответствующий сталинскому периоду. Но на чем-то, аналогичном февралю, Россия все равно не остановилась бы, ибо Россия не Запад. И не Восток. И не помесь. Это — Россия, и этим все сказано. У нее не было иного выхода. И не было иного выбора. И если уж разоблачать и критиковать советский режим, так надо делать это с точки зрения будущего, а не прошлого.

Короче говоря, ситуация в России сложилась такая. Либо назревшие проблемы будут решены, либо нет. Любое решение этих проблем, раз это будет решением, будет иметь результатом российский коммунизм. Если проблемы не решаются, наступает крах империи, выходом из которого может быть только российский коммунизм (то есть тоталитаризм). Иначе — гибель. Это — особенность российской истории: постоянно альтернатива — либо гибель, либо террор, тирания, самодержавие, коммунизм.

Маленькая дискуссия

— Гибель разная бывает, — сказал Берия. — Гибель империи — одно, а гибель народа — другое. Если бы империя погибла, то народ от этого только выиграл бы. А то российский народ все время вынуждается спасать империю — то царскую, то советскую. А какой ценой? Нет, друзья мои, жертвы не оправданны.

— Жертвы всегда оправданны, — сказал Сталин. — Если жертвы не оправданны, то они не жертвы. Предыдущий оратор ошибается, следовательно, он не прав. А раз он не прав, значит, его концепция ошибочна, и потому вредна. А если она вредна, то, следовательно, она не полезна, и потому, в силу ее ошибочности, она должна быть отвергнута.