Желтый дом. Том 1

Обратимся к КГБ. Последний располагает подробными списками не только реальных диссидентов, но и потенциальных, и вообще — подозрительных. На многих из них имеется пухлое досье. Многочисленные подразделения КГБ работают над этим «материалом», классифицируют, выдумывают всякого рода меры. В том числе обдумывают, кого из данного множества диссидентов наиболее удобно изобразить как шпиона. Это — тоже обычная рутина КГБ. Отбор происходит по многим параметрам, в том числе — есть ли реальные связи с иностранцами, каков в морально-бытовом отношении, способен ли поддаться нажиму. Избирают на эту роль шпиона, допустим, Рабиновича. Это тоже предопределено идеологически, ибо все диссидентское движение априори считается сионистским. Если в него и попадают русские, то они все равно евреи — у них жены или мужья евреи, половина или четверть предков евреи, поддались нажиму евреев и т.п. Хотя Рабинович никакой не шпион, сфабриковать дело против него — не проблема. И что характерно, дело фабрикуется не как заведомый обман, а вполне добросовестно, в заданном идеологическом аспекте. Лучшие следователи из кожи лезут, чтобы хорошо (с их точки зрения) сделать дело. Например, Рабинович сто раз встречался с иностранцами. Каждая встреча не несет в себе ничего криминального. Но все вместе они создают ощущение «масштабности» деятельности Рабиновича. Какие тут могут быть сомнения! Провокатор КГБ некто Хаймович, «добровольно» давший в свое время согласие служить иностранной разведке, но «раскаявшийся», дает показания, будто он завербовал Рабиновича. Тут уж отпадают даже намеки на сомнения. И вот в Политбюро идет новая «информация» во исполнение предыдущего решения: диссидентов столько-то, уголовников среди них столько-то, психов столько-то, шпионов столько-то. Новое заседание Политбюро. Всеобщее возмущение: сколько же можно терпеть это! Судить мерзавцев!! И никаких сомнений в правдивости информации, ибо информация на самом деле правдива. Правда, она правдива в плане идеологически повернутого сознания. Но ведь другого-то и нет.

Решение Политбюро идет обратно в КГБ, и оно попадает в свою собственную ловушку. Отправляя материалы вверх, думали, что это — очередная бюрократическая липа (хотя и «правдивая»). А обратно она к ним вернулась как руководство к действию. В свою очередь и Политбюро попадает в свою же ловушку: оно хотело шпиона — оно получило его. Пути назад нет. Машина должна сработать. Суды должны состояться. Люди должны понести наказание. И ничто уже не может этому помешать, какими бы скверными ни были последствия. Впрочем, последние опять-таки оцениваются в плане идеологического сознания и никогда не будут признаны скверными. Как выкарабкиваются из сложившейся ситуации, это тоже прекрасный пример с точки зрения нашей тсмы. Тут завязывается запутанный клубок и бесконечная Непь решений и их последствий, требующих новых решений.

О потомках

Пройдут века. Потомкам нашим,

Как нам сейчас, будут твердить,

Что не едать бы им и каши,

В штанах бы модных не ходить,

Не зреть бы драму на экране,

Не знать б передовых идей,

В цветной объемной теледряни

Не любоваться б на вождей,

Не бы, не бы, не бы и не бы,

И не учуять б свежесть трав,

И не видать бы сини неба,

Не то что человечьих прав.

И не вдыхать бы кислорода,

Когда б не скинули царя,

Когда бы партия с народом

Не сотворили Октября.

И, недовольным дав по шее,

Тем прочих будут утешать,

Что было не в пример хужее

Две тыщи лет назад дышать.

Комплименты

Субботич убежден в том, что он производит неотразимое впечатление на женщин, и потому пристает ко всем подряд с двусмысленными намеками, комплиментами и предложениями. Появилась, например, в секторе марксистской этики молодая и довольно симпатичная секретарша. Узнав этом, Субботич направился в упомянутый сектор, покрутя задом перед секретаршей, нагло ухмыльнулся и начал ее знаменитую процедуру соблазнения.

— А мне, между прочим, ваша фигура не нравится, сказал он сквозь зубы. — Я, видите ли, воспитан в духе английской культуры. А у вас ноги короткие и слишком толстые.

— Смотря на чей вкус, — сказала оторопевшая от неожиданности секретарша. — Я ведь вас не заставляю счита мою фигуру хорошей.

— Я, между прочим, вас тоже не заставляю приспосабливаться к чужим вкусам. Я, видите ли, человек демократический, несмотря на степени и звания. Я, между прочим, доктор наук и профессор. И если вам нравятся такие короткие и толстые ноги, носите их на здоровье. Это ваше личное дело.

— Благодарю вас, вы так великодушны.

— Это вы верно заметили. Я, видите ли, слишком мягок с женщинами и добр. Моя бывшая жена воспользовалась этим и отсудила комнату. Раньше у меня была прекрасная четырехкомнатная квартира, а теперь, увы, всего лишь трехкомнатная. Но по московским условиям для одинокого интеллигента... Я, между прочим, живу один, с мамой... Хотите посмотреть мою квартиру? Это недалеко отсюда, в самом центре.

— Спасибо, как-нибудь потом. А сейчас, извините, мне нужно работать.