Желтый саквояж

За столом друг против друга сидели два заключённых, один – багроволицый здоровяк, второй – фигурой пожиже, но сугубо панского вида, с очками, вздетыми на нос. Третий арестант, одетый в поношенную рясу, лежал на постели и неотрывно смотрел в потолок.

Дмитро, малость освоившись, потоптался на месте и с некоторой заминкой поздоровался:

– Доброго дня…

– Та який же вин, в бисового батька, добрый? – здоровяк тяжёлым взглядом посмотрел на Дмитра. – А ты, собственно, кто?

– Иванчук я, Дмитро…

– Иванчук, значит… – здоровяк повернулся к нему и как-то неопределённо хмыкнул. – И давно взяли?

– Так… – Дмитро кивнул и торопливо пояснил: – Только я не тут був, а сегодня чего-то до вас…

При этих словах Иванчука сидевшие за столом многозначительно переглянулись, и здоровяк, выдержав паузу, строго сказал:

– Ну от що, хлопче, у нас тут камера особая, так что поясни нам, за какие грехи ты сюда втрафив?[126]

– Та я сам не знаю, – пожал плечами Дмитро. – Слидчий[127] чего-то всё про брата розпытував[128]. Бо его арештувати хотили, а я втрутывся[129]…

– Ты тут нам вола не вкручуй[130], – рассердился здоровяк. – Говори толком, за что взяли?

– Так я ж и говорю, – сбивчиво взялся пояснять Дмитро. – Брат с пистоля пальнув, от вони и кажуть, що мы с ним обое якись бандюки. А я миж иншим[131] в КПЗУ був…

Какую-то минуту в камере царила насторожённая тишина, а потом здоровяк угрожающе произнёс:

– В КПЗУ, говоришь?.. Симпатик[132] выходит? Ну, тогда я тебе, хлопче, видверто[133] скажу, ти твои комуняки, главные злодии и есть!

– Ну, то що, что КПЗУ? Як у мене земли обмаль[134]

, – примирительно забормотал Дмитро. – Бо ж земля то…

– Земли нема, кажешь? – здоровяк сощурился. – Ой, хлопче, чогось мени здается[135], що твой слидчий не помылывся[136]…

– И я так считаю… – молчавший до сих пор панок в очках тоже подал свой голос.

Здоровяк ещё раз скептически хмыкнул и показал на верхнюю койку, где лежали пожитки Дмитра.

– Ну, то нам всё равно. Залазь, хлопче, туды…

– Спасибо… – Дмитро шагнул к кровати и, не удержавшись, спросил: – А вас, шановни[137], сюда за что?

Здоровяк хлопнул по столу ладонью и посмотрел на сидевшего против него владельца очков.

– Пане, а наш гость, часом не легинь с полонины?[138] Там, говорят, таких много.

– Нет, он не галициянт[139]

, – отозвался тот. – По разговору слыхать, тутешний…[140]

– Так, так… Я сам местный, з Пидгачиков, – торопливо подтвердил Дмитро.

– Ну а я з-пид Полтавы, – заявил здоровяк и добродушно пояснил: – А тут оказался через те, що у батька Махна був. От местные жиды теперь и допытываются, сколько погромив було, та сколько жидовских коштовностей[141] забрано…

– Он у Махна, а я у Петлюры, – криво усмехнулся панок и зачем-то начал протирать стёкла очков носовым платком.

Здоровяк снова пристально посмотрел на Дмитра, словно пытаясь разглядеть что-то скрытное, и только потом сказал:

– От бачишь, хлопче, компания у нас пожондна[142]. Даже свой батюшка есть, – он повернулся к лежавшему на кровати. – Отче, поведайте хлопцу, за что вас.

– Я ту злодейскую власть ещё в девятнадцатом не признал, – сухо отозвался священник и, явно не желая говорить с бывшим кэпэзушником, отвернулся к стене…

* * *

Укрывшись в небольшой посадке, майор Вепш следил за человеком с ружьём, топтавшимся у ворот длинного деревянного сарая. В нём размещалось недавно организованное отделение «Осовиахима», а человек, расхаживавший там, был сторожем.

Сегодня осовиахимовцы куда-то ушли, и, пользуясь случаем, майор внимательно присматривался к свободному куску поля, тянувшемуся вдоль посадки. По прикидкам Вепша длины было достаточно, и это давало майору надежду на успех его замысла.

Придя к такому выводу, Вепш выбрался из кустов и прямиком через поле зашагал к сараю. Сторож, старик лет шестидесяти с пышными усами под Пилсудского, едва увидев майора, сделал берданкой на караул «по-ефрейторски».

– Вольно, пан капрал, вольно, – едва заметно улыбнулся Вепш, останавливаясь рядом со сторожем, и поинтересовался: – Как сегодня, всё тихо?

– Так точно, пан майор! – старый солдат привычно вытянулся «во фрунт».

– Хорошо, тогда пошли-ка глянем, – и майор решительно шагнул к воротам.

Сторож с готовностью распахнул створку, и они вошли внутрь темноватого помещения. Сторож щёлкнул выключателем, лампочки, свисавшие на шнурах сверху, враз вспыхнули, и майор, удивившись, что сюда уже провели электричество, начал осматриваться.

Судя по всему, этот сарай служил курсантам учебным классом и одновременно складом. Во всяком случае, всё свободное пространство вокруг десятка столов было занято всяким полувоенным имуществом. Отдельно лежали противогазы, а рядом с ними на стене висели красочные плакаты.

Оглядев всё это богатство, майор прошёлся вдоль расставленных в ряд наглядных пособий и, остановившись возле стенда с авиационным мотором, спросил сторожа:

– Заменили?

– В лучшем виде, – заверил его капрал.